Игорь Свинаренко - Тайна исповеди

— А я теперь куда? — спросила наивная дурочка.

Тот пожал плечами:

— Мне какое дело?

Конечно, негодяй. Нам до него далеко. Мы можем только пародировать великих…

Инга высокохудожественно рассказывала мне про любовь, сперва на языке оригинала (латышском), после в переводе. Я слушал вежливо. Однако ни сами слова, ни ее пафосные интонации ее меня не грели. Было только разве что неловко.

Я попросил Ингу не употреблять при обсуждении нашей веселой гульбы расплывчатых терминов типа «любовь».

Но, конечно, тщетно.

Мы однажды заговорили с чего-то про немцев. Она засекла мой к теме интерес и рассказала еще пару историй. А потом выступила с заявлением:

— Да тут всё сделали и построили немцы! Тот же самый Домский собор.

— Как — немцы?

— Очень просто. И письменность немцы же придумали латышскую. Лет 100 с чем-то назад. Примерно в то же время появилась письменность и у чукчей.

— И не обидно это вам?

— Обидно. Латыши, конечно, неблагодарные…

— Что, что? Как ты сказала?

— Так я же — немка. Но только не говори никому. Иначе у меня будут неприятности. Могут быть. То есть, конечно, будут, если ты не сохранишь тайну.

— Значит, тут главные — немцы!

— Ну. Мы сюда пришли в XII веке — крестоносцы, купцы, миссионеры. А тут были одни крестьяне. Мы принесли им цивилизацию! Ну вот как русские — чукчам. Построили здесь города! Рига — это жемчужина, сам видишь. А после 1917 года, когда Латвия получила независимость, у немцев отняли почти все земли. А потом латыши стали закрывать немецкие школы… В 1939-м немцы стали выезжать в Германию, но вывозить нельзя было ни валюту, ни драгоценности, ни ценные бумаги… Моя бабушка спрятала свои бриллианты на дне банки с вареньем. Так на границе у нее то варенье отняли! Они тут все были большевики… Немцы выгнали латышских стрелков из Латвии, и они побежали в Россию — строить там коммунизм. Ну и построили. Потом их почти всех перестреляли, в 1937-м. Бог есть!

— Значит, ты немка… И даже язык знаешь?

Ну и дальше мы говорили на ее родном тайном языке. Все-таки ее русский был слишком незатейлив, и мне приходилось сдерживать себя и, так сказать, опрощаться. Ну или, сказав что-то и отметив ее недоумение, повторять адаптированно к ее уровню русского, который был basic. С нашим переходом на немецкий всё стало проще, шансы уравнялись — когда у испанца шпага короткая, он подходит к врагу на шаг ближе, только и всего. Красивая поговорка, кстати. Немцы ее переиначили в свое im Bett sind alle gleich, в смысле — в койке все одного роста.

Перед летними каникулами она написала мне, что готова прислать денег. Зная, что я на мели, как это со мной часто бывало. Я удивился, но ответил вежливым, даже нежным, отказом. Она обиделась и некстати сказала, что бросает свой универ и переведется в Россию. Всё равно куда. Лишь бы поближе ко мне. Новость меня не порадовала: нет вещи более бесполезной, чем влюбленная баба, которая тебе не нужна… Я надеялся только на то, что у нее эта истерика быстро пройдет и всё останется как было. Что-то похожее описано в «Швейке», там к поручику Лукашу с чемоданами приехала, как вы помните, знакомая дама, которую муж выгнал из дому, за блядство.

… Осенью, вернувшись из всех поездок, с практики и с шабашек, я первым делом помчался в общагу к Димону. Мы переписывались всё лето, болтали про книги и водку и баб, но главное же — не темы, не новости, а обмен дружескими эмоциями. Почему, кстати, так много было разговоров и мыслей про водку? Тянуло изменить сознание, чтоб понять что-то новое про этот мир? Позже мне попалась умная книжка, автора звали, кажется, Маккенна, если я ничего не путаю, и там автор утверждал, что обезьяна произошла в человека только потому, что баловалась дикорастущими наркотиками, которых полно в Африке — на родине нашего биологического вида. Ее сознание от веществ типа расширилось, и вот вам пожалте. Ну а водка — тоже ведь вещество. Поскучней, конечно, чем «злые табаки», но уж какое было в ходу — да и есть.

Да, бескорыстная дружба мужская, в таком духе. Позже, через много лет, когда нас завалило умными и даже заумными книжками, я наткнулся на публикации про голубой подтекст мужской дружбы даже если речь про натуралов. «Ты меня уважаешь?» — это как бы зашифрованное признание в любви и ожидание ответного чувства. Похлопывание по плечу, по спине, объятия, поцелуи в стилистике сицилийских киллеров — это, настаивали яйцеголовые эксперты (купленные голубым лобби?), не что иное, как приглашение к сексу. Вроде как неважно, что — неосознанное!