Джесс Лури - Когда деревья молчат

– Арнольд Фьерро, – подтвердила мама, бросив на отца странный взгляд.

Офицер Кент выпрямился, небрежно положив руку на оружие.

– Мы произвели арест. Просто лучше всё тщательно сделать. Есть ли у вас какая-либо информация о мистере Годлине? Были ли у него там люди, о которых вы знаете? Какие-нибудь необычные звуки доносятся из его дома?

– Он никого не приглашает, – сказала я.

Офицер одобрительно закивал.

– Он всегда меня пугал, – вставила Сефи.

Офицер мрачно хмыкнул.

– Боюсь, это не достаточное обоснование, чтобы обыскать его дом во второй раз.

Слова и образы крутились у меня в голове. Вуайериста арестовали. Габриэля так и не нашли. Жетоны сержанта Бауэра издавали именно такой звук, но полиция решила, что Гоблин имеет к этому отношение. Мне вспомнились слова Бауэра на вечеринке: «Ты знал, что отчим насиловал его так, будто это хобби типа софтбола или ещё какого-то дерьма, которым занимаются каждый вторник и четверг?»

– А что именно значит «достаточное обоснование»? – спросила я.

– У полиции должна быть веская причина, чтобы заходить домой, – сказал папа, его голос был обжигающе-холодным. Он звучал как предупреждение, но я не знала, кому оно адресовано – мне или офицеру. – Она не может просто вломиться.

– Верно. Если вы видели что-нибудь подозрительное, то это может помочь.

Я хотела кричать. Если вы думаете, что это Гоблин, ищите ищитеищитеищите .

А потом идите домой к сержанту Бауэру.

Я прочистила горло, освобождая место для единственных слов, которые могла произнести:

– Если бы вы знали Габриэля, то не остановились бы, пока не нашли его. Если бы вы знали его, то заглянули бы в каждый дом в округе Стернс. Он очень особенный.

Офицер снял шляпу. Он выглядел очень серьёзным.

– Мой сын – ровесник Габриэля.

Этот проблеск доброты почти убедил меня заговорить, рассказать всё, что я знаю – что все мальчики были на моем автобусе, что автобус каждый день ездил прямо мимо того места, где остановился Бауэр, что нападения, должно быть, начались примерно в то же время, когда Бауэра выгнали из дома, что его, Бауэра, жетоны издавали тот щёлкающий звук, когда он был взволнован, тот самый звук, который, по словам Рики, издавал человек, напавший на них. Я даже собиралась рассказать ему о папе и о том, что наша ситуация не такая срочная, как у Габриэля, но если у них будет свободное время, не могли бы они выяснить, помогает ли мой папа Бауэру что-то делать с мальчиками и подвалами, а ещё, пожалуйста, спасите меня и Сефи, пока мой отец не поднялся по лестнице!

Я открыла рот.

Офицер Кент приподнял бровь. «Я выслушаю» , – говорила она.

Папа с мамой напряглись.

Все слова были там, прямо на краю моих губ, как горькие таблетки, которые я отчаянно хотела выплюнуть, но не могла. Это было бы бесполезно. Бауэр сказал мне, что полиция уже знает, что все мальчики были на моем автобусе. Бауэр был полицией. А ещё папа сто раз говорил нам с Сефи, что самое худшее, что мы можем сделать – это сказать. Я проглотила всё это, как большой глоток яда, не отрывая глаз от своих ног.

Офицер Кент, наверное, наблюдал за мной, но я не знала. Я не могла оторвать взгляд от земли, пока он не заговорил.

– Позвоните, если что-нибудь увидите, – наконец сказал он. Я подняла глаза, и наши взгляды встретились. – Если у нас будет хоть что-то, то мы сможем войти и поискать твоего друга.

Папа встал передо мной, схватив карточку, которую протягивал офицер Кент. Я заметила, что он держал Сефи так крепко, что оставил следы пальцев на её обнаженном плече.

Взгляд офицера на мгновение задержался на мне, а затем он скользнул в свою машину и уехал.

Отец начал пить, как только офицер уехал, его настроение было чёрным, как смола. Мне хотелось закричать на него, сказать, что он не имеет права занимать всё внимание, каждую минуту каждого дня моей жизни, что вообще-то у других людей тоже есть чувства, заботы и потребности.

Но я не сказала ни слова.

Я нашла маму на кухне, она внимательно изучала свои кулинарные книги. Мои мышцы дрожали, кожа была слишком натянута. Мне так хотелось больше ни о чем не думать. Спать было ещё слишком рано.

– Я пойду в свою комнату и почитаю.

– Мне нужна помощь с ужином.

Было только четыре часа дня.

– Сейчас?

– Ага. Позови Сефи.

– А мы не можем съесть то, что осталось? Мы же почти не ели на моей вечеринке.

Её губы сжались.

– За пререкания будешь ещё больше делать. Иди собери яйца.