Алиса Ханцис - И вянут розы в зной январский

Завтракали все вместе, сидя за круглым столиком в гостиной. Пятилетняя Тави, одетая в простое белое платьице с фартуком, по-прежнему стеснялась Делии и лишь украдкой наблюдала за ней, задрав курносое веснушчатое личико. Она едва ли помнила свою единственную поездку на Тасманию: это было три года назад. В остальное время Агата ограничивалась тем, что регулярно высылала родным фотографии дочки. Отец же, в свою очередь, не торопился приглашать их снова. Эта разобщенность мучала Делию много лет, с того самого дня, когда из Лондона пришла телеграмма, перевернувшая все. Ведь обычно бывает наоборот – общее горе сближает семью; но нет, только не у них. Так и тянулось бесконечно: отец все глубже уходил в себя, миссис Фоссетт почти все время проводила в спальне, пытаясь смягчить его сердце своими недугами – настоящими или мнимыми, кто знает. Только младшие дети, близнецы Сара и Пол, которым только что сравнялось тринадцать, по-прежнему были не разлей вода. Но им, беспечным, неистощимым на проказы, хватало общества друг друга, и Делия чувствовала себя с ними чужой.

Они выпили чаю с бутербродами, убрали со стола и вышли в палисадник – ждать Агатиных знакомых, чтобы вместе ехать в церковь. Улица казалась пустынной, не слышно было голосов: никому из соседей-прихожан не нужно было пускаться в путь так рано. Стоять на солнце, да еще во всем черном, было жарко, к тому же утро выдалось безветренным. К счастью, через несколько минут послышался конский топот, и к воротам подъехала вагонетка [5] Вагонетка – здесь: простой открытый экипаж, обычно с двумя лавками вдоль бортов и сиденьем для возницы. Иногда оснащалась плоской крышей-навесом. без крыши, запряженная гнедой лошадью. Сидевший на козлах дородный джентльмен в котелке и черном воскресном костюме приветственно помахал им рукой и сделал знак забираться внутрь. Там уже помещались две пассажирки, одетые нарядно, хоть и небогато. «Это Делия», – сказала Агата, и дамы заулыбались, кивая и жестикулируя. «Как хорошо, что вы приехали», – сказала та, что постарше, с алыми лентами на шляпке, и Делия покраснела от удовольствия.

Миновав тихий жилой квартал, примыкающий к парку, вагонетка выехала на большую улицу. Высокие каменные дома с козырьками, закрывающими от солнца тротуар, стояли впритирку друг к другу, как в центре Лонсестона. Посередине улицы были проложены две пары рельсов – видимо, совсем недавно, потому что дорогу еще не успели как следует разровнять. Мельбурнские трамваи Делия видела еще раньше, по пути из порта. Они не были, как в Хобарте, двухэтажными и состояли из двух вагонов: один закрытый, а другой, впереди, – вроде веранды на колесах. Провод сверху не тянется, и нет длинного рога на крыше – до чего необычно! По утрам в воскресенье трамваи, конечно же, не ходили, и если бы не добрые люди, говорила Агата, трудно было бы им добираться в церковь. А переселяться ближе к городу она не хотела: очень уж плохой там воздух.

За перекрестком они высадили Тави, которая ходила в воскресную школу, а затем свернули в боковую улочку, подальше от колдобин и ухабов. Дамы наперебой делились с Агатой новостями, но Делии было трудно уследить за беседой: они говорили слишком быстро, и предмет был ей незнаком. Она вновь стала озираться по сторонам. Жилые дома вскоре закончились, и слева показалось невысокое здание с обширной лужайкой перед входом, а справа – группа темно-серых базальтовых построек, отороченных желтым камнем, словно платье – тесьмой.

«Что это?», – спросила она, дождавшись паузы в разговоре.

Дамы охотно рассказали ей, что первое – это методистский [6] Методизм – протестанская церковь, отколовшаяся от англиканской в XVIII веке. Для последователей методизма свойственно, в частности, отказываться от алкоголя и вообще избегать излишеств. колледж, а рядом школа для слепых. «А вон там, – добавила Агата, показав на островерхую башенку, что торчала над кронами деревьев, – там мы учились, все втроем».

Тем временем вагонетка свернула направо и катила теперь по широкому, в три ряда, элегантному бульвару. Они уже ехали здесь позавчера, мимо молодых деревьев и клумб, которыми разделялись дорожные полосы, но много ли успела она рассмотреть, измученная качкой, через задник извозчичьего фургона? Теперь же, боясь пропустить интересное, Делия тянула шею, выхватывала взглядом то богатый фасад, то вывеску отеля. Город надвигался темной глыбой, подпирая небосвод исполинскими домами и шпилями церквей. Заводские трубы не дымили, воздух был прозрачен и полон тишины – совсем не так, как в день ее приезда, когда все вокруг гудело и грохотало. Впереди, за мостом, высилась необычная конструкция из четырех тонких опор, державших циферблат, а через дорогу от нее – громадное, в целый квартал длиною, здание вокзала. Один этот вокзал превосходил по размеру все, что Делия видела прежде: и лонсестонскую мэрию, и дом парламента в Хобарте. А как иначе, думала она, запрокинув голову; ведь это столица! Тут – все самое интересное. Галереи, театры, магазины – во множестве. Настоящая, яркая жизнь.