Алиса Ханцис - И вянут розы в зной январский

Совсем недавно эта новость вызвала бы у него досаду: девицы Марвуд, хоть и порядочные дуры, были все-таки самым привлекательным, что он мог найти в этой семье. Но сейчас его мысли занимало другое.

– Кстати, леди Марвуд, – сказал Джеффри, поставив чашку с чаем на низкий столик и слегка наклонившись в сторону хозяйки, – я случайно узнал об одной новой портнихе – её очень хвалят, и, по-моему, она недорого берет.

– Дорогой мистер Вейр, вы же знаете: цена – это для нас не главное. Главное – это качество! Сейчас, к сожалению, нечасто встретишь тех, кто работает на совесть. Да еще, девочки говорят, в Европе появились какие-то новые моды, а здесь, как обычно, никто не в курсе.

Когда минут через пять Джеффри встал, чтобы откланяться, леди Марвуд вдруг приблизилась к нему почти вплотную и зашептала:

– Вы ведь придете к нам в следующую среду? Труди будет очень рада, уверяю вас! И все мы будем рады…

Дивные Марвуды, подумал Джеффри. Как хорошо, что даже самый глупый человек может быть полезным.

Наконец автомобиль остановился у нужного дома. Что за болван, подумала Гертруда, сверля кожаную спину шофера сердитым взглядом; неужели трудно было спросить дорогу у прохожих? Пока они кружили по этим закоулкам, ее укачало, а противней могут быть разве что женские недомогания.

– Помоги же мне с этой дурацкой шляпой, – сказала она раздраженно, повернувшись к Люси.

Чумазый мальчишка, увлеченно пинавший консервную банку, остановился поглазеть на них. От досады Гертруда запуталась в густой вуали, прикрепленной к полям шляпы, и он прыснул.

– Что уставился? Я тебе! – пригрозил шофер, и пацаненка как ветром сдуло. – Давайте руку, мисс.

Придерживая юбку свободной рукой, она спрыгнула на землю. Надо было все-таки поехать на трамвае: вышло бы не дольше, и не нужно напяливать эту нелепую шляпу и закутываться в плащ по самые уши. Автомобиль был бы хорошей вещью, позволяй он только пускать пыль в глаза другим; но глотать эту пыль самой…

Люси постучала в дверь щитового домика. Открыла девушка, похожая на горничную, но без передника, в одном лишь черном платье. Они прошли в маленькую гостиную, обставленную скромно, хотя не без изящества. На столе у окна в безупречном порядке лежали шкатулки с нитками, портновский метр, ножницы, какие-то еще предметы. Рядом стояла швейная машинка. Большое окно, единственное в комнате, обрамлялось кружевными занавесями, а на круглом столике, накрытом белоснежной вышитой скатертью, возвышалась ваза с букетом из голубых ирисов.

– Хочу вас предупредить, мисс Марвуд, – сказала девушка извиняющимся тоном, – что моя сестра глухая. Пусть вас это не смутит. Не волнуйтесь, я буду переводить.

Вошла молодая женщина, тоже в черном и на удивление миловидная. Траур совсем не портил ее, хотя самой Гертруде этот цвет пошел бы гораздо больше. А вот крой был модным, и сидело платье отлично. Раньше она бы ни за что не поверила, что человек с физическим изъяном может выглядеть так эффектно. Глухие ей, правда, до сих пор не встречались, а вот слепые музыканты на благотворительном концерте оставили тягостное впечатление. Играли хорошо, но она не могла сосредоточиться на музыке: всё смотрела в их лица, чувствуя смесь жалости, страха и отвращения. Многие носили черные очки, глаза остальных были пусты и бессмысленны.

– Итак, чем мы можем вам помочь, мисс Марвуд? – прервала ее раздумья девушка.

– Я хочу сшить вечернее платье, – сказала Гертруда и протянула портнихе каталог, раскрытый на нужной странице. – Вот такое.

Она заранее приготовилась к глупым вопросам и ждала их с застарелым раздражением, но в ясном, правильном, как у моделей из журналов, лице не дрогнул ни один мускул. Коротко кивнув, женщина сделала несколько знаков своей переводчице.

– Будьте так добры, покажите ткань, из которой вы хотите сшить платье.

Гертруда взяла у Люси сверток, и тускло блеснул в дневном свете лимонно-желтый шелк. Портниха вновь кивнула и, жестами объяснив, что хочет снять мерки, подошла к столику у окна. Держалась она очень спокойно и с каким-то затаенным достоинством – не суетилась подобострастно, как другие швеи, не сникала под ее взглядом («Ты умеешь так требовательно смотреть, дорогая», – говорила иногда мать).

Когда все мерки были записаны, портниха вновь обратилась к помощнице, то постукивая указательным пальцем одной руки по другой, то прикладывая его к ладони на разный манер.

– Мы должны обсудить с вами детали, – заговорила девушка, подойдя поближе. – Хотите ли вы сделать отделку кружевами, как на рисунке?