Гейнц Зенкбейль - Воспитание жизнью

«Неважный был вечер», — подумал на следующее утро унтер-офицер Якоб Тесен, стоя в своей мансарде перед зеркалом. Настроение было плохое, да и голова болела. А ведь каким многообещающим было начало…

Он вспомнил, как заразительно смеялась она.

— Ну надо же! — воскликнула она. — Почти как в анекдоте!

— Но это не анекдот, — заметил Якоб. — Знаете что, давайте выпьем еще грогу!

— Я не буду, — отказалась девушка.

— Правда?

— Правда, но вам я могу его принести.

Они посидели вместе еще с полчаса. Якоб давно уже не чувствовал себя так хорошо. Они с любопытством наблюдали за молоденьким лейтенантом, который сидел за соседним столом и становился все менее разговорчивым, Вскоре лицо его побледнело еще больше, а затем обер-фельдфебель увел его спать.

За соседним столиком освободились два места. Якоб и Грет пересели туда. Спустя несколько минут Грет предложила:

— А может, все же попробуем потанцевать? Забудьте на миг о своей палке, и все будет в порядке.

И Якоб забыл о палке, так как все время смотрел только на Грет. Веснушчатый носик девушки вдруг показался ему родным и очень знакомым. Виною всему был, по-видимому, выпитый грог, который и заставил его произнести следующую фразу:

— Фу, какой тут ужасный воздух!

— Вот уж не нахожу, — ответила Грет. — Здесь тепло и уютно.

— Нет, здесь все-таки душно, я бы с удовольствием проветрился.

— Ну так идите.

— А вы не хотите пройтись со мной?

— Честно говоря, мне не хочется, — призналась она.

— Ну хоть немножечко, только до дверей… — настаивал он.

Они вышли на веранду и стали смотреть вниз, в долину, где в молочном тумане темнели мокрые ели. Якоб и Грет стояли рядом. Девушка втянула голову в плечи, казалось, ей было зябко в тоненьком свитере.

«В первый раз я нахожусь наедине с почти незнакомой девушкой, — подумал Якоб. — Другие, которых я знал до сих пор, не были для меня чужими. Как правило, они были знакомы мне еще со школьной скамьи. С некоторыми из них я даже целовался».

Однажды вечером его старший брат Александр, оторвавшись от газеты и наморщив свой высокий лоб, заметил:

— Не слишком ли рано ты начал?

— Что ты имеешь в виду? — Якоб попробовал сделать вид, что не понимает брата.

— Посмотри на себя в зеркало и вытри с лица губную помаду!

Теперь, находясь в мансарде, Якоб мог глазеть на себя в зеркало сколько угодно. Никакого следа губной помады: из зеркала на него глядела бледная небритая физиономия с заспанными глазами.

— Наверное, только этого вы и хотели? — спросила она нараспев и без удивления, когда Якоб обнял ее за плечи и склонился над ней. Ловко вывернувшись, Грет схватила его за запястья. — Всегда одно и то же, — бросила она и ушла с веранды.

«Сам во всем виноват», — подумал Якоб, глядя в зеркало, и постучал себе пальцем по лбу.

Прошло несколько дней, и воспоминание о понесенном поражении забылось. Он все реже думал о случае на веранде. Теперь им полностью овладела новая мысль: «Если ничего не произойдет, то дней через десять можно собирать свой чемодан и отправляться в заданном направлении». Эту надежду вселил в Якоба лечащий врач, правда, с одной оговоркой: «Если к тому времени сможешь прилично бегать!»

«Итак, долой палку и давай как следует тренироваться. В конце концов мог же я танцевать без этого костыля. Ах да, танцевать… — Прошедший вечер снова вспомнился ему. А с воспоминанием возник и образ девушки с жесткими темными волосами. — Этот веснушчатый нос…» — подумал Якоб и вдруг почувствовал к нему какую-то симпатию.

Якоб тренировался по три раза в день. К своей цели — развалинам замка на вершине горы — он с каждым разом подвигался все ближе и ближе. Для него это было нелегким делом, поскольку тропинка наверх изобиловала крутыми подъемами и спусками и была усеяна скользкими камнями.

За пять дней до отъезда, это было перед полуднем, Якоб тренировался в беге на длинную дистанцию. Вдруг за поворотом раздался треск. Якобу показалось, что кто-то сломал молодое деревце. Он остановился, прислушался и затем побежал дальше, поглядывая по сторонам, и вдруг на лесной опушке увидел ее.

На Грет были черные в обтяжку брюки и оливкового цвета куртка с фигурной отделкой. Волосы девушки растрепались от влажного ветра. Она стояла, повернувшись к нему спиной, и держала в руках сучковатую палку. Слова раздался треск, и палка переломилась об ее колено на две части. У ног Грет уже высилась горка наломанных сучьев.