Клаудио Магрис - Дунай

Можно рассматривать описание водосточного желоба, орошающего питающую его почву, как коварный домысел ученого в отпуске, однако достоверно известно, что в Донауэшингене, где находится официально признанный исток Дуная, Дунай впадает в Бригах, то есть в собственный рукав. Надпись, высеченная на круглой чаше, в которую собирается вода из источника, гласит, что некогда настоящий Дунай, небольшой самостоятельный поток, струился параллельно Бригаху, а через два километра соединялся с Бригахом и с Брегом, образуя единую реку, которая называется Дунай, однако с 1820 года воды ручья текут по подземной трубе и вливаются в Бригах. В таком случае длина истинного Дуная двести метров, это малый приток Бригаха; впрочем, официально Дунай начинается чуть дальше, с места уже упомянутого слияния с Бригахом, с Брегом и, строго говоря, со спокойной, stille, Музель — тихой речушкой, которая течет из Бад-Дюрнхайма и которую можно запросто перепрыгнуть. Километров через двадцать-тридцать, в Иммендингене, Дунай вообще исчезает, хотя и на время: река уходит в расщелины скал и вновь появляется на поверхности сорока километрами южнее под именем Аах, затем впадает в Боденское озеро, а значит, в Рейн, об истоках которого спорят не меньше, чем об истоках Дуная. Следовательно, Дунай, хотя бы отчасти, — приток Рейна, он впадает не только в Черное, но и в Северное море: в этом — триумф Рейна над Дунаем, отвоеванная победа Нибелунгов над гуннами, владычество Германии над Миттель-Европой.

Начиная с «Песни о Нибелунгах», Рейн и Дунай соперничают друг с другом, бросают друг другу вызов. Рейн — это Зигфрид, германская добродетель и чистота, преданность Нибелунгов, рыцарский героизм и бесстрашная любовь немецкой души к фатуму. Дунай — это Паннония, царство Аттилы, восточное, азиатское изобилие, которое в заключении «Песни о Нибелунгах» берет верх над германской доблестью; когда бургундцы пересекают царство Аттилы, направляясь к коварному гуннскому двору, их судьба — немецкая судьба — уже предрешена.

Дунай зачастую окутывал символический анти- немецкий ореол, на его берегах встречались, сталкивались, смешивались разные народы, это не Рейн, мифический хранитель чистоты расы. Дунай — река Вены, Братиславы, Будапешта, Белграда, Дакии, пояс, что пересекает и опоясывает, подобно опоясывавшему греческий мир Океану, габсбургскую Австрию, миф и идеология которой стали символом многообразного, наднационального койне, империи, правитель которой обращался «к свои народам» и гимн которой пели на одиннадцати разных языках. Дунай — это немецко-мадьярско-славянско-романско-еврейская Миттель-Европа, полемически противопоставленная Германской империи, «стоящая за нациями» ойкумена, воспетая в Праге Иоганнесом Урцидилем, мир, что виднеется «за нациями».

Со своей стороны, версия «Дунай-Аах» воспринимается как символ общегерманской идеологии, gesamtdeutsch, видевшей в многонациональной габсбургской монархии ответвление тевтонской цивилизации, ухищрение или орудие Разума, предназначенное для культурной германизации Центрально-Восточной Европы, — например, этого мнения придерживался выдающийся австрийский историк Генрих фон Шрбик, превозносивший Евгения Савойского, недолюбливавший Фридриха II и все прусское и примкнувший в итоге к национал-социалистам.

«Стоящая за нациями» Миттель-Европа, которую в наши дни идеализируют как гармоничное слияние разных народов, была реальностью габсбургской империи, ее заката, толерантным сосуществованием, ее конец по понятным причинам вызывал сожаление — в том числе по контрасту с пришедшим ей на смену тоталитарным варварством, которое между двумя мировыми войнами утвердилось на пространстве Дуная. И все же миттельевропейская миссия Габсбургов была идеологией поражения, рожденной разочарованием, которое вызывала австрийская политика в Германии. Войны между Марией Терезией и Фридрихом II разрушили то, что в вышедшей в 1942 году книге Генрих фон Шрбик назвал «Deutsche Einheit», немецким единством; разделение Австрии и Германии усиливалось в последующие эпохи — от Наполеоновских войн до Австро-прусской войны 1866 года, свидетелей упадка Габсбургов и утраты ими лидирующего положения в Германии. Не сумев добиться объединения всех немцев (возглавила этот процесс Пруссия), габсбургская Австрия попыталась найти для себя новую миссию и новую идентичность, став наднациональной империей, горнилом, где переплавляются народы и культуры.