Шубханги Сваруп - Широты тягот

Вибрация замирает так же неожиданно, как появилась. Мэри покидает пагоду незадолго до полуночи. Домой она добирается уже совсем изнемогшей. Она ничего не ест. Даже не подметает свой уголок и не расстилает циновку. Она засыпает на балконе, не отрывая взгляда от круглой луны. Луна в эту ночь — не просто каменная глыба в небе. Это кусок земли, который забросили так далеко и с такой страшной силой, что оставшийся от него кратер уже ничем не заполнить.

После смерти бирманца Мэри часто пыталась найти его в своих снах. Она бродила одна по пустынному берегу, или искала его в поле, или стряпала в ожидании. Но он никогда не приходил. Она металась и ворочалась в постели, мечтая наткнуться на его теплое тело, содрогающееся от храпа.

В глубоком сне живот Мэри пронзает острая боль, как в тот вечер. Ей хочется сложиться вдвое, но этому мешает паралич сна. В посетившем Мэри видении она беспомощна, как и в тот вечер. Но когда она наносит мужу удар в этот раз, гнева нет. И к ножу она тянется без всякого раскаяния. Взяв лицо умирающего в ладони, Мэри чувствует только любовь. Она глядит ему в глаза, больше не налитые кровью. Тодди покинул его. Демоны — тоже. Бирманец делает один долгий вдох. Или это четыре неглубоких подряд, почти без перерыва? Мэри не знает. Но ее нос у самых его ноздрей, чтобы принять последнее дыхание.

Его теплое тело быстро теряет цвет. Руки и ноги коченеют. Пальцы, переплетенные с ее пальцами, высвобождаются. И все трое омыты его кровью — ребенок в ее чреве, муж в ее объятиях и сама Мэри.

Когда его тело вступает в ледниковый период, Мэри следует за ним. Двое лежат обнявшись в области духа, как ископаемые. Хотя позже она уедет из деревни, чтобы начать новую жизнь, все это было лишь лунатическим сном. В области духа она лежит рядом со своим мужем, наблюдая циклы тропической жары и полярной зимы, по которым путешествует его тело. Минуют миллиарды лет. Жизнь эволюционирует от сложных, замысловатых существ к более простым и скромным формам. Солнце, проливавшее свет на тех и других, раздувается. В своем стремлении озарять оно испаряет все океаны и убивает все растения. В отместку Земля остывает и съеживается, морщинясь горами и седея ледниками. Не в силах поддерживать себя в борьбе между зноем и холодом, жизнь отправляется в другие места, а малая горстка самых сентиментальных, привязанных к Земле, соглашается на вымирание.

Мэри с бирманцем неподвижно лежат все в том же застывшем миге. Солнце на пике яркости начинает долгий путь к исчезновению. Свет, падающий на Землю, переходит из обжигающе-алого в оттенки постепенно бледнеющего желтого. Наконец все обнимает тьма. Везде воцаряется пустота. Пустота в глазах бирманца, отраженная во всем времени и пространстве.

С пустоты это и начинается. Слабый проблеск света выскальзывает из его хрустальных глаз. В недрах тела зарождается теплая вибрация. Он тянется к ней пальцами, дрожащими жизнью. Вновь приникает к ней. И от его прикосновения она, в свою очередь, оживает. Кровь струится из ее сердца в артерии, в конечности. Она сжимает его руку в ответ.

Мэри моргает. Бирманец — тоже.

— Прости меня, — говорит он с робкой улыбкой.

По ее щеке скатывается слеза примирения.

* * *

Монах замечает Мэри спящей на траве, на лужайке среди деревьев. Она лежит между пустыми парковыми скамейками, вместо подушки под головой у нее сумка. Он узнает в ней ту самую женщину, изможденную и нарочито спокойную, которая давно уже стала неотъемлемой приметой Шведагона и молится там рядом с ним.

Идет 1980 год, и монах приехал сюда на Сангха-конгресс, крупнейшую в мире конференцию буддистов Тхеравады. Кожа у него темнее, чем у прочих, и сны ему снятся на другом языке. И одеяние на нем не бордово-красное, а шафрановое, потому что в Рангуне он чужой. Он надеется, что генерал одобрит привезенный им подарок, ибо старейшины в его сангхе обеспокоены поведением этого безумца. В прошлом году тот обещал отремонтировать их монастырь, но так ничего и не сделал. Монастырю позарез нужны иностранные меценаты, особенно сейчас, когда на пороге зреет гражданская война.

Монах мысленно благословляет спящую. Потом улавливает около ее неподвижной фигуры какое-то движение. Возле ее ног скользит темный хвост. Судя по черно-белым полоскам, это ядовитый крайт. Подобно скромных размеров горному хребту, женщина прикрывает его от солнца. Приезжий обмирает от страха. Если разбудить ее сейчас, кто-нибудь из них поддастся панике. Так что он стоит не шевелясь и молится за ее жизнь.