Марина Эшли - Удивительные истории о бабушках и дедушках [антология]

— Танюша — это мама моя, — пояснил Вадим Егорович.

— Так я уж поняла, — вздохнула Егоровна и вернула фотографию, — а приехал ты зачем? Сказать, что отец тот еще ходок был? Так я и без тебя знаю.

— Познакомиться, — виновато признался Вадим Егорович, — все ж таки мы родственники. Мне, знаете, шестьдесят недавно исполнилось…

«Гляди-ка, угадала!» — почему-то обрадовалась про себя Егоровна.

— Вот вышел на пенсию, — продолжал Вадим Егорович, — и подумал — надо уже в конце концов с сестрой познакомиться. Ну, мало ли… Возраст все-таки. Может, помочь чем…

— У меня помощников и так хватает, — отмахнулась Егоровна, — без тебя. Помощник. Ты и топора-то небось в руках держать не умеешь.

— Не особенно, — неловко улыбнулся Вадим Егорович, — я, знаете, бухгалтером всю жизнь.

— Во-во, оно и видно, — хмыкнула Егоровна.

— Но кое в чем я все-таки, — многообещающе блеснул очками Вадим Егорович.

— Ну да, — протянула Егоровна, то ли согласно, то ли недоверчиво.

— Может быть, присядем, — неловко предложил Вадим Егорович, — я тут торт привез, вон в машине, вино сухое…

— В дом не пущу, — отрезала Егоровна.

«Конечно, не бандит он, — подумала про себя, — а вот проходимец — может быть. Да и Светка если узнает, что я кого чужого в дом пустила — ведь пополам перепилит! Как заверещит: „Мама! Ты с ума сошла“!»

— Да, конечно, я понимаю. Я не настаиваю, — виновато зачастил Вадим, — я вам чужой и вы меня — в первый раз… Впрочем, да. Вы меня извините, Таисья Егоровна. Я, пожалуй, пойду.

Егоровна какое-то время смотрела на удаляющуюся ссутуленную спину в белой рубашке, а потом неожиданно — и чего черт дернул — крикнула:

— Эй, Вадим Егорович, а ты женатый?

Ну конечно, женатый! Сама ж в паспорте видела. Но сработало. Вадим остановился, обернулся — не полностью, а так, слегка — и крикнул через плечо:

— Да.

— А дети есть?

— Есть. Дочке тридцать лет. Замужем уже. Внуку три годика.

— А жена с дочкой того… Не против, что ты ко мне приехал?

— А они не знают, — признался Вадим, — они у меня на юг уехали. К морю.

— Ну раз к морю, то к вечеру небось не вернутся. Заходи, что ли…

— Так вы ж сказали, не пустите…

— Я тебе про дом сказала. В дом не пущу. А на веранде — посидим.

— Вино нести?

— Вина не надо, — махнула рукой Егоровна, — а торт неси. Жалко, испортится же в машине!

…

— Так и жил, — подвел итог Вадим и отхлебнул остывший чай из красной в белый горошек чашки, — ничего, в общем. А на пенсию вышел — вообще хорошо стало. Пока работал, думал — чем на пенсии занимаются люди? Со скуки помирают? А вышел… Мать честная! Машина! Дача! Внук! Всегда при деле. — А то, — усмехнулась Егоровна. — Когда тут скучать? У меня вон какое хозяйство. И ведь все одна. Раньше с мужем, а как он умер… Сначала думала — не буду столько сажать, а потом жалко стало, земля все-таки. Вася столько сил в нее вложил. Тут ведь, считай, болото было. А Вася насыпал, выровнял, дом новый поставил. Ну, сам все видишь. Рукастый он у меня был, Вася-то. Вот только ушел рано. И до пенсии не дожил. Считай, тридцать лет его уже нет.

— Тридцать один, — внезапно поправил Егоровну Вадим.

— А ты-то откуда знаешь? — опешила Егоровна. — Я ведь не в первый раз сюда приезжаю, — виновато объяснил Вадим, — в первый раз приехал тридцать один год назад. У меня тогда мама умерла. И перед смертью она мне про отца и рассказала. Я ж рос, про отца ничего не знал. Нет и нет, дело житейское. Спрашивал, конечно, а мать ни в какую. Ты, мол, мой сын и больше ничей. А когда она помирать собралась, она мне все и выложила. Карточку отдала, адрес назвала. Точный она не знала — только поселок.

Егоровна кивнула.

— Ну вот я и приехал. Не сразу, правда. Сначала мялся, не знал, что скажу, как скажу. А потом решился. Приехал, ткнулся туда-сюда, мол, где такие-то? А мне и говорят, вы, наверное, на похороны к ним? Я думал, неужели отца…

— Да где ж отца, — вздохнула Егоровна, — его уж к тому времени сколько в живых не было. Он же мамы твоей лет на десять старше был.

— Да, я уж потом это узнал, — подтвердил Вадим, — это, получается, вашего мужа хоронили. Конечно, я к вам тогда не пошел. До меня ли? Подумал, потом приеду. Но год запомнил. И дату помню хорошо — пятнадцатое июня.

Егоровна всхлипнула, потерла глаза:

— И что, тридцать один год ждал, чтоб снова приехать?

— Почему, — смутился Вадим, — на следующий год у меня дочка родилась. Не до того. Потом Союз развалился. Опять не до поездок. Второй раз я к вам в девяносто восьмом приезжал. Осенью.