Андрей Подшибякин - Игрожур. Великий русский роман про игры [litres]

Он только что понял, что, несмотря на всю суровую школу объективной журналистики, не имеет ни малейшего представления о том, как делать игровой журнал. И вообще любой журнал.

Сколько времени прошло в зелёном подвале, понять было невозможно: скрученному ужасом Гною казалось, что как минимум неделя – а значит, совсем скоро наступит страшная точка безубыточности, за которой маячило путешествие по городу в розовых пакетах «рэйв гёрл». Он попытался выдохнуть и вспомнить что-нибудь полезное о своей карьере в «Мании страны навигаторов», но в голову лезли только костры возвратов, фельдмаршальская объективность и чехарда с псевдонимами – Юрик так до конца и не понял, сколько человек писало для журнала и какой процент от общих текстов составляли произведения Игорька под разными личинами…

Гной замер.

«Журнал кому-то надо делать, на», – бегущей строкой пробежали перед мысленным взором слова Поплавского, снова воцарившегося в журнале после расправы дистрибьюторов над волками.

Дрожащими пальцами Гной нажал на кнопку мобилы и набрал номер, который он зачем-то помнил наизусть.

Пошли долгие гудки. Юрик знал, что его собеседник обычно подолгу не берёт трубку («Надо будет – перезвонят, это»), но всё равно психовал. Возможно, имело смысл сбежать к дяде Ырымбаю – туда-то силовое крыло компьютерной дистрибуции точно не дотянется…

Гной многого ещё не знал о своих новых работодателях.

– Але, это, Дядьвить, я уроки учил, звонка не слышал, – донёсся из телефона нарочито писклявый голос Игорька, словно бы изображавшего ребёнка. Звучало это до крайности паскудно, но Гной никогда ещё в жизни не был так рад слышать по телефону другого человека.

– Гарик, Гарик, слушай, дело важное есть, ну, не телефонный разговор, – затараторил он.

– Назад, это, не возьмём. С пидорами дел не имеем! Это! – отчеканил бывший друг. – Не звони, это, сюда больше.

– Замглавреда новый журнал полторы тысячи долларов, – выпалил Гной без знаков препинания.

Повисла тишина. Потом из трубки донеслось сопение и странные хлюпающие звуки – о том, что делал в эту минуту Игорёк, думать было одновременно отвратительно и страшно.

– Слышь, это, Юрец, а ты где? Куда пропал, это? Не звонишь, не пишешь! Забыл Игорька совсем, это? Ну коне-е-ечно, это, нахуй нужны старые друзья! – объективный журналист моментально переключился на тон оскорблённой невинности.

Юрик позволил себе лёгкую надежду на благополучный исход дела.

– Дел много просто, некогда особо, – важно ответил он и непроизвольно дёрнул усом: в подвале всё ещё висел лёгкий аромат блевотины.

– А Игоречек, конечно, это, хуи пинает, – продолжал спектакль собеседник. – Ладно, это, Юрец, к тебе куда подскочить? Расскажешь, это, как дела, чё нового.

Соблазн принять Игорька в собственной редакции был велик, но необходимо было проявить осторожность: кто знает, к каким последствиям может привести встреча объективного журналиста с кошмарными дистрибьюторами!.. Договорились пересечься на нейтральной территории – в центре зала на «Маяковской».

По дороге из дистрибуторского логова в центр Москвы Гной успел прокрутить в голове сразу несколько сценариев встречи. Сначала он думал, что кинется Игорю Щварцнеггеру в объятия и будет молить о спасении; потом обкатывал противоположный по смыслу сценарий – как он, дёргая усом и цвиркая слюной на пол станции метро, свысока обоснует бывшему другу, какое счастье на того свалилось.

(Надо заметить, что задолго до начала карьеры в журналистике Юрик хотел научиться мелко и быстро сплёвывать себе под ноги – среди бурситетчиков и уголовников Западносибирска это считалось своего рода маркером принадлежности к определённому кругу общения. Гной тренировался во дворе за гаражами, но ничего не получалось: вместо злого реактивного плевка он то выдувал пузыри слюней, то вхолостую шипел, то раздосадовано вытирал слюни с подбородка.)

Получилось всё, конечно, по-другому. Игорёк быстро взял бывшего коллегу в оборот, ни разу не вспомнив ни о ситуации с «Голубым салом», ни о собственной лояльности к Лучшему В Мире Журналу. Ещё на эскалаторе он, шмыгая носом и сосредоточенно щурясь, с пулемётной скоростью начал задавать подозрительно конкретные вопросы: когда надо выйти в ноль? Сколько человек нужно нанять? Какой гонорарный фонд? По-серому или, это, по-чёрному? Гной снова, как в свой первый заезд в Москву, не понимал половины слов, но уверенно кивал и отвечал обтекаемо – дескать, может быть так, а может быть и этак!