Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Пусть так. Главное, что возникла идея.

— А вам не скучно со мной гулять? — вдруг спросила француженка.

— Откуда у вас взялась такая мысль. Наоборот, очень нравится. Вы такая красивая.

— Спасибо, Алексей, — поблагодарила она. — Мне приятны ваши слова.

— Мне кажется, вам их столько раз говорили.

— Говорили, конечно. Но важно кто их говорить. А такие люди, как вы, еще нет. Для меня ваша оценка особенно ценна.

Азаров и Соланж остановились у входа в дом.

— Наверное, пора спать, — сказала француженка.

— Да, уже наступил новый день. Как всегда, незаметно.

— К сожалению, тут все дни похожи друг на друга.

— Что делать, Соланж, мы с вами оказались в очень необычной ситуации. Чего только я не передумал о том, что может случиться, но только не такое. Но и сейчас надо жить достойно и с пользой.

— Совершенно с вами согласно, Алексей. Почему бы нам не погулять как-нибудь еще раз?

— Я только за.

— Вот и прекрасно. Пройду, проведаю вашего брата. Надеюсь, с ним ничего не случилось.

Соланж подала руку, Азаров ее пожал. Он дождался, пока она не скроется в доме, сам же решил еще немного походить вокруг него. Ему вдруг захотелось обдумать только что состоявшийся разговор и свои о нем впечатления.

Соланж вошла в комнату и увидела, что Святослав сидит в кресле, в руках он держал бутылку вина.

— Что-то ты поздно? — спросил он. — Загуляла?

От неожиданности француженка даже замерла на месте.

— Уж не ревнуешь ли ты? — спросила она.

— А если и так, то что?

Соланж удивленно посмотрела на Святослава.

— Как-то с тобой это не сочетается. Всегда считала, что ты и ревность — понятия не совместимы.

— Напрасно. Всем людям присуща ревность. Одним больше, другим меньше.

— А не ты ли утверждал, что ревность это проявление чувства собственности. А цивилизованный человек не должен им обладать.

— Ты так хорошо помнишь мои высказывания?

— У артистов обычно хорошая память, приходится учить много текста. У меня — тоже. Вот и запомнила.

— Теперь буду иметь в виду, — усмехнулся Святослав, делая глоток из бутылки.

Соланж немного обеспокоенно посмотрела на него.

— Тебе не хватит сегодня пить?

— Опасаешься русской болезни — пьянства. Не волнуйся, я ею не заболею. Лучше скажи, где же ты была?

— Гуляла.

— Одна?

— С твоим братом.

— Алексеем?

— Не с Михаилом же.

— Понятно, что не с Михаилом, — пробормотал режиссер. — И что было интересного во время прогулки?

— Это допрос?

— Это расспрос.

— Это меняет дело. — Соланж уселась в кресло. — А дай и мне отхлебнуть, — попросила она.

Святослав протянул ей бутылку, Соланж сделала глоток.

— Ого, вкусно, — оценила она.

— Итак, что же было у вас интересного?

— Интересного не было ничего, мне интересен он сам. Я тебе уже об этом говорила. И Алексей подтвердил мое мнение о себе.

— Что же тебе в нем интересного?

Соланж откинулась на спинку кресла и задумалась.

— Он из тех, кто знает, зачем живет, и что надо делать. При этом у него слова не расходятся с делами — редчайшее качество в современном мире. Он несколько раз сидел в тюрьме.

— Подумаешь, — фыркнул Станислав. — Столько людей сидели и сидят в тюрьмах. А скольких еще посадят.

— Не передергивай, дорогой. Ты понимаешь, что я хотела сказать. Мало ли за что попадают в тюрьму. Он туда попал, потому что не желает отказываться от своей борьбы от своих взглядов. Я знаю, что большинство на его месте не стали бы упорствовать. Знаешь, мне всегда нравились люди, которые понимают смысл собственных поступков, которые идут к цели, а не бесконечно кружат вокруг них сами, не зная для чего.

Святослав пристально взглянул на Соланж мутными от алкоголя глазами.

— Уж не обо мне идет речь?

— И о тебе — тоже. Ведь это не запретная у нас тема.

— У нас нет запретных тем, помнишь, мы так договаривались.

— Помню, как и то, что не все наши договоры соблюдаются.

— Этот соблюдается.

— Я рада.

— Тогда, пожалуйста, продолжай.

— Ты очень талантливый режиссер. Но я до конца никогда не понимала, что ты желаешь выразить в своих фильмах. В них нет стержней, все крайне расплывчато. По большому счету это времяпрепровождение; мне нравятся твои картины, но ни одна из них ни на что меня не нацеливала. Посмотришь и забудешь.

— Вот как ты относишься к моему творчеству, — пробормотал Святослав — Спасибо за откровенность, теперь буду знать. Только не пойму, зачем в них снимаешься?