Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Азаров с некоторым удивлением заметил, что этот аргумент возымел действие. Ростик о чем-то задумался. Внезапно на его лице появилась ухмылка.

— Ладно, папа, уговорил, пойду на ваш светский раут. Ты иди, а я буду одеваться.

— Хорошо, приходи в столовую. Ты же знаешь, где она?

— Да, на втором этаже. До встречи там.

Азаров встал и вышел из комнаты.

Шевардин снял наушники, затем выключил компьютер. И задумался. Но думал недолго. Достал из кармана телефон, нашел нужный номер и активировал его.

— Андрей Николаевич, добрый день, это Шевардин. — Услышав ответ, он продолжил: — Наш подопечный вышел на связь. Да, впервые с тех пор, как он тут. — Он снова выслушал ответную тираду. — Разумеется, весь разговор записан. С кем он говорил, нам тоже прекрасно известно. Это, без всякого сомнения, он, — подтвердил Шевардин. — Можно представить, что они готовят. Да, вы сами послушайте, я сейчас вам отправлю запись разговора. Что мне делать? Понятно, буду продолжать наблюдение за ним. Хорошо, форсировать не стану. А как мне вести себя с Михаилом Ратмановым? Обстоятельства очень резко изменились. — Какое-то время Шевардин слушал, что ему говорит невидимый собеседник. — Да, согласен, буду действовать по ситуации. Но пока себя перед ним не расшифровать. До свидания, Андрей Николаевич.

Шевардин разъединился и снова спрятал телефон в кармане. И стал обдумывать только что состоявшийся разговор. Он был им не совсем доволен, но выбора у него нет. Точнее, пока нет, а там многое может измениться. Ситуация быстро выходит из-под контроля, неизвестно, какой она окажется в ближайшее время. И надо к ней готовиться, чтобы начать действовать, когда придет для этого момент.

Но они все предпочитают ждать, хотя неизвестно чего. И как бы ни стало поздно. Для него же хорошо, что обстоятельства сложились таким образом, что он оказался именно в этом, а ни в каком другом месте. О такой удаче можно только мечтать. И вот она стала реальностью. Только бы ее не профукать. С таким осторожным и пугливым начальством, как у него, это вполне возможно. Ну, ничего, он постарается, чтобы это все же не произошло.

Пока же он должен выполнять обязанности управляющего этим домом. И у него, как у человека, занимающего такую должность, много неотложных дел.

Шевардин встал и направился по этим самым делам.

Михаил Ратманов последним вошел в банкетный зал или столовую, как обычно они в семье называли это помещение. Оглядел собравшихся, все были на месте. Кроме Виталия. Он почти десять минут уговаривал прийти его, но сын наотрез отказался. Им по-прежнему владел панический страх перед заражением вирусом. Все боятся, но у него это приняло какой-то гипертрофированный характер. И что с этим делать, не ясно. Может, попросить поговорить с внуком отца. Он обладает большим даром убеждения. Но это потом.

Михаил Ратманов сел на свое место рядом с женой. Он заметил, что все смотрят на него, как на хозяина дома, ожидая команды приступить к ужину. Но ему хотелось чуть-чуть потянуть, получить удовольствия от того, что он тут главный. Даже отец не спускает с него вопрошающего взгляда.

Он подумал о том, что впервые за много лет действительно собралась вся их семья: отец, братья с детьми. Вот только он не ощущает почти никакого родства с этими людьми. Еще с отцом оно хоть как-то чувствуется, а вот со всеми остальными даже этого нет. Придется терпеть всех их, другого выхода у него нет.

— Друзья, давайте начинать наш первый совместный ужин, — вставая, произнес Михаил Ратманов — Папа, может, скажешь приветственное слово или тост.

— Непременно скажу, Миша. — Герман Владимирович с рюмкой водки в руках тоже встал со своего места. — Дорогие мои дети, внуки, Софья, а так же мадам Жобер. Мы тут собрались в очень непростой период, когда за стенами этого дома в прямом смысле властвует смерть. Удивительно, но только такая страшная напасть собрала нас всех вместе. Об этом стоит задуматься; когда все нормально и спокойно, мы разобщены, нам дела нет друг до друга. И мне как отцу троих сыновей, которые тут находятся, это грустно. Наверное, в такой ситуации есть немалая моя вина, раз не сумел вас сделать по-настоящему близкими людьми. Поэтому я постарался воспользоваться обстановкой, чтобы попытаться исправить положение, так как скорей всего иной возможности жизнь мне уже не предоставит. Я говорю не только от своего имени, но от имени всех трех матерей моих сыновей. Так получилось, что ни одна из них не дожила до сегодняшнего дня. Но не сомневаюсь, что они были бы рады и сами здесь присутствовать и присоединились бы к моим словам. Понимаю, что затянул свою речь, поэтому перехожу к заключительной ее части. Давайте перед лицом огромной опасности отбросим свои разногласия и ощутим себя единой семьей. Должна же быть в мире какая-то сила или сущность, которая сглаживает разногласия, устраняет вражду, способствует сближению и проявлению солидарности. Если же ее не существует, то в таком случае все становится уж как-то очень безнадежным и безрадостным. Но я, прожив достаточно долгую жизнь, не хочу мириться с такой реальностью. Поэтому предлагаю всем поднять бокалы за сплоченность между всеми нами, за то, чтобы перед лицом таких страшных событий мы бы ощутили, что являемся одним кланом, и то, что нас объединяет, гораздо сильней того, что разъединяет.