Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

А ведь она обманывала себя, когда предлагала ему брак, мотивируя это желанием помочь ему спастись. Разумеется, она совсем не хочет, чтобы он угодил в тюрьму и готова сделать все, что от нее зависит, дабы этого не случилось. Но ведь за этим пластом находится совсем другой, который отражает ее женскую суть, ее потребность в любимом мужчине. И теперь она ясно понимает, что им является Азаров.

Она не может сказать точно, когда все случилось, когда сердцем овладела любовь. Все произошло незаметно и внезапно. Но разве это важно, важно другое — это уже завладело ее сердцем. А все остальное вторично.

Когда-то они со Святославом замышляли фильм о всепоглощающей любви, но он испугался этого замысла, и отказался от него. Ему показалось, что он не сумеет сделать такую картину на должном уровне. Но то, что не случилось в кино, возможно, случилось в ее жизни. Но тогда почему она здесь, что ее удерживает в этой комнате, когда совсем рядом находится любимый человек. До него всего несколько десятков шагов, а она, словно каменное изваяние, стоит у окна и не может сдвинуться с места. Так чего же она ждет, если хочет быть с ним, принадлежать ему. Разве в таком случае могут быть какие-либо препятствия.

Соланж не стала стучаться в дверь, а просто открыла ее; она оказалась незапертой. Азаров собирался ложиться спать и стелил постель. Он услышал ее медленные, едва различимые шаги и повернул голову в ее сторону. Его лицо отразило удивление.

— Соланж, — произнес он. — Ты…

Но она не позволила ему продолжить.

— Bonsoir, mon préféré. J'ai pensé à toi toute la journée. Je veux être avec toi. Je veux t'appartenir. Prends — moi, je t'en supplie. — Ее голос звучал иступлено, она медленно приближалась к нему, ни на мгновения не отрывая от него взгляда.

— Соланж, я не понимаю тебя, говори, пожалуйста, по-английски, — попросил он.

— Le langage de l'amour n'a pas besoin d'être traduit. Que chacun parle sa propre langue aujourd'hui.

— Да, да, — сказал Азаров, не понимая, но отдаленно догадываясь, о чем она говорит.

Соланж подошла совсем близко и положила руки ему на плечи.

— Tu as de belles lèvres. Je veux les embrasser, et je veux qu'ils m'embrassent.

Соланж прижалась губами к его рту, и он впервые ощутил их сладкий вкус. И признался себе, что такого сильного ощущения еще не испытывал, даже в самые лучшие минуты своей жизни с Юлией.

— Tu es mon doux, tu es mon tendre, tu es mon préféré, — шептала она, на миг отрываясь от поцелуя.

Они целовались уже долго, но это было такое огромное счастье, что Азаров чувствовал, что может продолжать это делать бесконечно. Соланж прижалась совсем тесно к нему и ощутила, как восстала его мужская плоть.

— Oh, il est prêt, il me veut! Je l'attends tellement.

Она первой стала его раздевать: расстегнула рубашку, помогла освободиться от нее, затем бросила ее, даже не посмотрев куда.

Теперь ее внимание оказались занятыми его брюками. Она медленно снимала их: расстегнула ремень, затем пуговицы, спустила молнию и впервые рукой едва заметно притронулась к его члену. Азаров ощутил, как электрическая молния пронзила всю тело. Он не удержал стона.

— Tu aimes ça, mon chéri.Ce n'est que le début de notre plaisir sans fin avec toi.

— Да, да, продолжай, — прошептал он.

Соланж сняла трусы, сделала несколько шагов назад и окинула взглядом его обнаженное тело.

— Comme tu es beau, mon bien-aimé. Maintenant, regarde moi.

Соланж разделась буквально за несколько секунд. И теперь уже он страстно смотрел на ее обнаженное тело.

— Соланж, ты самая красивая женщина в мире! — воскликнул Азаров.

Она засмеялась.

— Oui, je suis belle. Et ma beauté n'appartient qu'à toi.

Азаров прекрасно понял, точнее, почувствовал, что она сказала, и устремился к ней. Он подхватил ее на руки и понес на кровать. Аккуратно положил на простыню. Она призывно протянула к нему руки.

Он опустился рядом, и они снова соединились в поцелуе. Внезапно она слегка отодвинулась.

— Посмотри на мои груди. Я хочу, чтобы ты их целовал, — уже по-английски произнесла Соланж.

Азаров приник к ее груди, взял в рот один сосок, затем другой. Руки Соланж сжали его член, и он снова ощутил, как ударил его мощный электрический заряд наслаждения.

Они по очереди целовали тела друг друга, не пропуская ни один, даже самый малюсенький кусочек. Он видел, что она искушена в науке любви, но это не имело сейчас никакого значения. Прошлое каждого из них отодвинулась так далеко, что исчезло из памяти, осталось только необозримо прекрасное настоящее.

Соланж сама подкатилась под него, он осторожно лег на нее, стараясь не причинить ей неудобства своим весом. Рывком вошел в нее, а затем стал медленно погружаться в глубины теплого и влажного лона. Она почти сразу же застонала от наслаждения, но это было только начало. Он входил и выходил из нее; оба уже потеряли ощущение действительности.