Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Но…

— Без всяких но, я тут тоже хозяйка, а потому велю тебе отдыхать. Какая может работа после того, что случилось с тобой. Иди. — Рената подошла к двери, достала ключ и открыла ее. — Мы скоро тебя навестим, — заверила она.

Софья Георгиевна уже встала и приводила себя в порядок перед завтраком. Отца в комнате не было, что удивило Ренату.

— Он решил поплавать перед завтраком, — пояснила Софья Георгиевна дочери. — Странно, не правда ли, ты же знаешь, как не любит он заниматься спортом. — Она внимательно посмотрела на Ренату. — Что с тобой, у тебя странное лицо. Ты случайно не подхватила кингвирус.

— Мама, я не болею, но лучше бы болела.

— Что такое ты говоришь? — удивилась Софья Георгиевна.

— У нас случилось несчастье, — сказала Рената.

— Ты меня пугаешь. Говори.

Рената какое-то время молчала, словно собираюсь с духом.

— Изнасиловали твою горничную, Катю Бухарову.

От неожиданности Софья Георгиевна даже привстала.

— Это правда?

— Да, мама, правда.

— Кто этот негодяй?

Рената молчала, она смотрела куда-то мимо матери.

— Тебе известно, кто он? — нетерпеливо спросила Софья Георгиевна.

Рената кивнула головой.

— Так назови имя.

— Мама, это Виталий.

Софья Георгиевна рухнула на стул и едва удержалась на нем от того, чтобы не скатиться на пол. Рената бросилась, чтобы подержать мать.

— Откуда тебе это известно?

— Катя сообщила.

— Но почему ты ей веришь? Она может обманывать.

— Она не обманывает. Мама, ты знаешь, он на такое способен.

Софья Георгиевна взглянула на дочь и отвернулась.

— А что Катя? — глухо спросила Софья Георгиевна. — Где она сейчас?

— Она пришла ко мне убираться, у нее лицо в кровоподтеках. После того, как я заставила все ее рассказать, я сказала ей, чтобы сегодня она не работала и шла к себе отдыхать.

Софья Георгиевна кивнула головой.

— Ты верно поступила. — Внезапно она так побелела, что Рената испугалась, как бы матери не стало плохо. — Какой ужас!

— Да, ужас, — согласилась Рената. — Я не знаю, что делать.

— Думаешь, я знаю. Надо посоветоваться с твоим отцом. Он должен что-то решить. Ты никому не рассказывала?

— Нет. Но в таком узком кругу это невозможно долго скрывать. Ростик непременно навестит Катю, она ему во всем признается.

— Ты права. Но все равно пока молчи. Сначала мы обсудим все с отцом.

— Хорошо, мама. Я пошла?

— Да, иди.

Рената вышла, Софья Георгиевна встала и направилась к домашней аптечке. Накапала в стакан с водой корвалола и выпила. Такой несчастной она давно себя не чувствовала, возможно, с того самого дня, когда впервые узнала об измене мужа. С тех пор прошло много времени, за которое она к этому привыкла. А тут совершенно свежая рана.

Михаил Ратманов вошел в комнату с мокрым полотенцем на плече. И замер, как вкопанный. Софья Георгиевна лежала на кровати и держалась за грудь.

— Софа, что с тобой? Сердце болит?

Софья Георгиевна не без труда приподнялась.

— Миша, у нас большое несчастье.

— Кто-то заразился, — испугался Ратманов. — Я так и знал.

— Никто не заразился. Но то, что случилось, еще хуже. Виталик изнасиловал нашу горничную после ее концерта.

Михаилу Ратманову понадобилось немало усилий, чтобы взять себя в руки — удар оказался сильным, а главное неожиданным.

— Откуда тебе известно? Он сказал?

Софья Георгиевна пересказала мужу разговор с дочерью. Михаил Ратманов сидел в кресле и угрюмо молчал. Рассказ жены его поразил не слишком сильно, гораздо больше его удивило другое — когда Виталий успел это сделать? Неужели сразу вслед за тем, как он ушел от нее?

— Что ты молчишь? — с негодованием воскликнула Софья Георгиевна. — Ты должен что-то предпринять.

— Предпринять можно одно — как можно быстрей выдворить ее из нашего дома.

— Чтобы она отправилась в полицию?

— Верно, это не выход, — согласился Михаил Ратманов. — Главное, чтобы никто не узнал.

— Это будет трудно сохранить в тайне. Но меня больше волнует, что делать с сыном?

— А что с ним делать? Пусть извинится.

— И все?

— Мы его накажем, когда выберемся отсюда, — неохотно проговорил Ратманов.

— И как собираешься его наказывать?

— Что ты пристала, — вдруг разозлился Ратманов. — Что-нибудь придумаю.

— А сейчас ты намерен с ним только поговорить? Миша, он совершил тяжкое преступление!

Ратманов встал и прошелся по комнате, затем сел на кровать рядом с женой.

— Софья, я, разумеется, с ним поговорю, потребую, чтобы он раскаялся. Но ты же врач и понимаешь, как пагубно действует изоляция на людей. Особенно на молодых. Вот он и не выдержал.