Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Но, батюшка, так во всем мире. Тысячи священников молятся, а пандемия только набирает обороты.

— Мне нет дела до других молящихся! — вдруг резко произнес отец Варлам. — Я был уверен, что Он слышит и внимает мне.

— Но почему вы так думали?

— Мне были знаки… Я не могу вам о них говорить. Просто поверьте.

— Да, я понимаю, — растерянно пробормотала Софья Георгиевна. — Но Бог часто нас не слышит.

— Как вы можете так говорить! Он слышит каждое наше слово, он знает каждую нашу мысль. — От возмущения отец Варлам даже привстал. — Я полагал, что вы настоящая христианка.

— Так и есть, я верю всей душой, — попыталась оправдаться она.

— В вашей семье ни у кого нет веры. У всех, кто в этом доме, ее нет. Слышите, что я говорю.

— Да, да, мы недостаточно верим. Но что же нам всем делать?

По лицу священника Софья Георгиевна вдруг поняла, что он не знает ответа на поставленный ею вопрос. Ей почему-то стало страшно и обидно. Что-то безнадежное накрыло ее.

— Вера ко всем вам придет в мучениях, — сделал пророчество отец Варлам. — Никому от этого не уйти.

Внезапно Софье Георгиевне захотелось покинуть эту душную келью как можно скорей. Ей не следует заводить с ним подобных разговоров, они вносят в ее душу смуту. А ее у нее и без того хватает.

— Это так ужасно, — сказала она. — Неужели ничего другого мы не заслужили?

— Это случится, если Господь к вам не низойдет. Иначе вас даже не постигнет раскаяние. А нет ничего страшнее не раскаявшегося грешника.

Софья Георгиевна невольно подумала о Виталии.

— Я пойду — сказала она.

Отец Варлам ничего не ответил, она с облегчением вышла из комнаты.

Михаил Ратманов уже полчаса говорил по телефону. Точнее, он почти все время молчал, лишь иногда издавал междометия и вставлял короткие слова. По лицу было заметно, что разговор неприятный.

Софья Георгиевна все это время молча сидела в кресле и наблюдала за мужем. Внутри нее все кипело, но внешне она старалась сохранять спокойствие. Она почти никогда не вмешивалась в его дела, более того, довольно смутно представляла, чем он вообще занимается. Несколько раз она пыталась это узнать, но супруг весьма неохотно рассказывал ей о своей работе. И она отстала от него, решив, что если он не желает посвящать ее в свои дела, то и ей не стоит лезть в них.

Наконец, разговор завершился. И едва Ратманов положил телефон в карман, Софья Георгиевна тут же вскочила с кресла и устремилась к мужу.

— Миша, мне надо срочно с тобой переговорить.

— О чем? — рассеяно спросил он. Было видно, что его мысли витают где-то далеко.

— О Виталике. Это очень важно.

— Что с ним?

У Софьи Георгиевне возникло ощущение, что муж никак не вернется в реальность, а блуждает по-прежнему в других мирах.

— Ты слушаешь, что я говорю? — Она схватила его за руку.

Этот жест помог ей вернуть мужа из неизвестных ей далей в комнату. Его взгляд приобрел осмысленность.

— Слушаю тебя, — раздраженно произнес он. — Что случилось?

Софья Георгиевна стала рассказывать о том, что произошло между Виталием, Соланж и Азаровым. Она видела по его взгляду, что ее рассказ вызвал у него интерес. Его глаза загорелись.

— Хочешь сказать, что она ему отказала? — спросил он, после того, как Софья Георгиевна завершила свое повествование.

— Что значит отказала? Он пытался ее изнасиловать.

Ратманов каким-то странным взглядом посмотрел на жену.

— Что значит изнасиловать, откуда ты это взяла. Я уверен, что она дала ему повод, вот он не выдержал. Парень тут без женщины. В его возрасте это трудно выдержать.

— Миша, о чем ты? Я могу понять его затруднения в этом плане, но это не повод, чтобы набрасываться на женщину. Надо уметь элементарно себя сдерживать.

Но Ратманов уже ее не слушал.

— И ты говоришь, что Алексей избил Виталика.

— Он не избивал его, а только оттолкнул. И он слегка поранил голову о тумбочку. Ничего страшного, небольшая царапина.

— Вот гад! Я его приютил, можно сказать, спас от гибели, а он в благодарность избивает нашего сына.

— Миша, ты меня слышишь! Я говорю, что Виталий пытался изнасиловать Соланж, и нам надо что-то срочно предпринимать. Если его не остановить, он может докатиться до более страшных деяний.

— Нет, я так этого не оставлю, Алексей ответит за свой поступок.

— Алексей тут ни при чем, он лишь защитил честь дамы. Нам следует подумать ни о нем, а о том, что делать с сыном. Это же ужасно, как он себя ведет.

Но Ратманов не слушал жену, он был во власти собственных мыслей и чувств.