Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Никогда с тобой не соглашусь. Послушать тебя, то вообще ничего не стоит предпринимать, потому что лучше все равно не станет. А то будет хуже. И что же в таком случае делать? Сидеть тут в уюте и безопасности и ждать, когда все рассосется.

— Совсем нет, — не согласился Азаров. — Как раз сейчас надо нам всем активизироваться. Но только не такой ценой — уничтожим режим, а там трава не расти. Поверь мне, она и не вырастит. Я много изучал этот вопрос, как оно было в России, в других странах. Одни диктаторы сменяли других, одни отвратительные режимы — другие отвратительные режимы. И ради чего в таком случае?

— Вот я и говорю, что ты предлагаешь ничего не предпринимать. Скажи, папа, если ты однажды придешь к власти, то станешь диктатором?

Азаров задумался. Надо отдать Ростику должное, он умеет смотреть в самую суть. Вот только никак не желает понимать, к каким последствиям может привести неразборчивость в средствах.

— Я не знаю, стану ли я диктатором. Это зависит от того, насколько человек понимает самого себя. А почти у всех с этим большая проблема. Я могу с полной уверенностью заявить, что никогда, ни при каких обстоятельствах им не буду. Но это я говорю сейчас, сидя в этом кресле, очень далеким от власти. А когда я ею стану, то у меня нет ясной уверенности, как буду себя вести. Таких перерожденцев в истории было уйма. Вот почему так важно, как ты борешься. Чем больше не обращаешь внимания на используемые средства, тем выше шансы, что когда станешь главным, будешь действовать точно так же, как и до тебя. Подумай об этом, Ростик. В пылу борьбу обычно не до того, но потом может стать поздно.

— Я не хочу думать, я хочу действовать, — решительно заявил юноша. — Думать будем потом.

— Не уверен, что потом начнете думать. Ладно, давай закончим этот схоластический спор. Я вижу, что согласие у нас пока не намечается. Лучше скажи, будешь снимать наша передачу с Соланж? Без твоего операторского мастерства мне не справиться.

— Хорошо, папа, если просишь, то буду. Но я не согласен с этой идеей.

— У нас плюрализм мнений, ты имеешь полное право на несогласие. Думаю, сразу после обеда приступим.

В комнату постучали, отец и сын одновременно вопросительно посмотрели на дверь. Азаров подошел к ней и отворил. Вошла француженка.

— Я пойду, — тут же произнес Ростик. Он встал и быстро вышел. Соланж проводила его удивленным взглядом.

— Я вам помешала?

— Вовсе нет. Мы обсуждали с сыном предстоящую съемку передачи. Возникли некоторые концептуальные расхождения.

— Расхождения? — свела свои тонкие брови в единую линию француженка.

— Да, — махнул рукой Азаров. — Вечные русские споры. Это у нас такой спорт — не соглашаться друг с другом. Сколько русских, столько и позиций. Наша беда — нам трудно достигать согласия. Как политик, я это вижу очень отчетливо. Меня часто обвиняет в том, что я не хочу ни с кем объединяться. На самом деле, это чаще всего невозможно по причине того, что никто этого не желает. Каждый надеется, что одолеет неприятеля единолично. Но что-то ни у кого пока не получается.

— И ты надеешься? — спросила Соланж.

— Когда начинал, то да. А сейчас очень бы хотел объединить все оппозиционные силы, да только ничего не выходит. Но не будем о грустном.

Француженка, соглашаясь, кивнула головой.

— Алексей, я пришла, чтобы расспросить, что было на суде. Я далеко не все поняла, а Святослав, как всегда, объяснять толком ничего не желает.

Азаров коротко рассказал, что происходило на судебном процессе. Соланж слушала очень внимательно.

— Твой отец мудрый человек, — проговорила она. — Он вынес справедливое решение.

— Я тоже так считаю, а вот Михаил с ним категорически не согласен. Он хочет наказать эту девушку по полной программе.

— Я заметила, он жестокий человек.

— Вы это заметили? — удивился Азаров. — Каким образом?

— Я актриса и должна чувствовать людей. Именно таким я его ощущаю.

— Вы молодец, Соланж, — искренне восхитился Азаров. — Вы совсем недавно с ним познакомились, да и говорите на разных языках. Мало кто бы при таких обстоятельствах сделал бы верный вывод. Чем не тема для разговора в нашей передаче.

— Я о ней тоже хотела бы поговорить.

— Вас что-то беспокоит?

— Почему-то очень волнуюсь, — призналась Соланж. — Я в своей жизни выступала в десятках передачах у себя во Франции, в Америке, даже в Японии. И никакого волнения не испытывала. А тут вся на нервах.

Азаров подошел к молодой женщине, обнял ее за плечи.