Однако Д/Али полагал, что это лишь дело времени. И в один прекрасный день Лейла тоже вступит в их ряды. А потому он продолжал снабжать ее информацией на этот счет.
– Знаешь ли ты, как убили Троцкого?
– Нет, дорогой, расскажи мне.
Лейла провела пальцами по мелким темным кудряшкам на его груди – вверх и вниз.
– Ледорубом, – мрачно сказал Д/Али. – По приказу Сталина. Он послал убийцу аж в Мексику. Понимаешь, Сталин испугался Троцкого и его интернационалистических взглядов. Они были политическими соперниками. Я должен рассказать тебе о «перманентной революции», теории Троцкого. Она тебе понравится.
Может ли что-нибудь быть перманентным в этой жизни? – задумалась Лейла, но посчитала нужным умолчать о своих сомнениях.
– Да, дорогой, расскажи мне.
Дважды отчисленный за неудовлетворительные оценки и еще более неудовлетворительную посещаемость и дважды восстановленный благодаря двум разным амнистиям для неуспевающих студентов, Д/Али по-прежнему ходил в университет, однако Лейла не надеялась, что он станет серьезно относиться к учебе. Революция была для него превыше всего, что уж там говорить о буржуазной промывке мозгов, которую так настойчиво называют образованием. По вечерам, несколько раз в неделю, Д/Али встречался со своими товарищами, чтобы развесить плакаты и разбросать листовки. Это нужно было делать в темноте, как можно тише и как можно быстрее. «Мы словно беркуты, – говорил он, – приземляемся и снова взлетаем». Однажды он вернулся домой с подбитым глазом – это фашисты устроили им засаду. А в другой раз Д/Али вовсе не вернулся домой, и Лейла чуть с ума не сошла от волнения. Но в целом оба не сомневались: они были счастливой парой.
1 мая 1977 года. С утра пораньше Д/Али и Лейла вышли из своей маленькой квартиры, чтобы принять участие в марше. Лейла нервничала – в животе у нее все стянуло. Она беспокоилась, что кто-нибудь ее узнает. Что она будет делать, если мужчина, который пойдет рядом, окажется бывшим клиентом? Д/Али чувствовал ее страх, но настоял на том, чтобы они пошли вместе. Он сказал, что она имеет отношение к революции и он никому не позволит объявить ей, что для нее нет места в справедливом обществе будущего. Чем больше Лейла колебалась, тем сильнее утверждался Д/Али в своем мнении, что она даже больше, чем он и его товарищи, имеет право участвовать в праздновании Международного дня трудящихся. Они всего лишь бывшие студенты, а вот она настоящий пролетарий.
Когда Лейлу наконец-то удалось убедить, она долго думала, что надеть. Наверное, брюки будут смотреться лучше всего, но вот из какой ткани и какого цвета? А сверху, наверное, следует надеть какую-нибудь повседневную рубашку, которые так любят социалистки, – свободную и закрытую, только хотелось бы выглядеть еще и красиво. Женственно. Плохо это или нет? Буржуазные штучки? В конце концов она приняла решение в пользу пыльно-голубого платья с кружевным воротничком, красной сумки через плечо, белого кардигана и красных туфелек на низком каблуке. Ничего кричащего, однако, как она надеялась, все-таки хоть немножко стильно. Но рядом с Д/Али она, разумеется, выглядела ярко, словно радуга. Он выбрал темные джинсы, черную рубашку с воротничком на пуговицах и серые ботинки.
Оказавшись среди других демонстрантов, они поразились количеству народа. Лейла никогда не видела таких огромных сборищ. Здесь были сотни тысяч – студенты, рабочие, крестьяне, учителя, они шли все вместе, и на лицах читалась сосредоточенность. Разливался бесконечный поток звуков: произносились речовки, пелись гимны. Далеко впереди кто-то бил в барабан, однако Лейла при всем желании не могла разобрать, кто именно. Ее полные тревоги глаза озарились новым, ярким светом. Впервые в жизни она чувствовала себя частью чего-то большого.
Повсюду виднелись плакаты и транспаранты – кругом были разбросаны стайки слов. «Борись с империализмом!» «Не Вашингтон и не Москва, а международный социализм!» «Трудящиеся всего мира, объединяйтесь!» «Ты нужен боссу, а тебе босс не нужен!» «Сожри богатых!» Она даже увидела такую надпись: «Мы здесь были: это мы загнали американцев в море!» Румянец залил ее скулы. Она ведь тоже была здесь в тот июльский день 1968 года, работала в борделе. Она вспомнила, как Гадкая Ма заставила всех наводить порядок в заведении и как разочарована была, когда американцы так и не появились.
Каждые несколько минут Д/Али обращал свой проницательный взор на Лейлу, чтобы понять, как она. Он ни на секунду не выпускал ее руку. День был напоен ароматом церциса, который пропитывал все свежей надеждой и новой отвагой. И вот наконец, ощутив прилив оживления, поняв, что она стала частью чего-то и в конце концов может позволить себе вздохнуть с облегчением, Лейла вдруг поддалась знакомому приступу настороженности, стремлению оказаться под чьей-то защитой.
Читать дальше