Элиф Шафак - 10 минут 38 секунд в этом странном мире [litres]

Лейла хранила молчание, пряча трясущиеся руки под столом.

– Ты ела землю. Никогда больше так не делай. У тебя заведутся червяки, слышишь? – Подбородок баба́ скосился чуть в сторону, зубы сжались так, словно он решил разгрызть нечто невидимое. – И нельзя ничего придумывать.

– Я ничего не придумываю.

В пепельном свете, падавшем из окна, баба́ казался старше и как-то меньше, чем обычно. Он пристально и мрачно разглядывал дочь.

– Иногда разум шутит с нами.

– Если не веришь, отведи меня к врачу.

Отчаяние мелькнуло на его лице, а затем снова сменилось жесткостью – еще более явной.

– К врачу? Чтобы об этом узнал весь город? Ни за что! Разве ты не понимаешь? Об этом нельзя говорить с чужими людьми. Предоставь это мне. – Затем он добавил, слишком быстро, словно оглашая заученный ранее ответ: – Это семейная проблема, и мы найдем решение внутри семьи.

Спустя два дня они снова оказались у кухонного стола, на этот раз с ними сидели мама и тетя, сжимая в руках платки, глаза у них покраснели и опухли от слез. Тем утром обе женщины расспрашивали Лейлу о месячных. Лейла, которая последние два месяца не замечала крови, усталым и убитым тоном рассказала им, что кровь у нее пошла накануне утром, но на этот раз как-то странно: чересчур сильно и болезненно, с каждым движением в нее словно изнутри вонзалась иголка, она даже не могла дышать.

Мама, похоже, втайне обрадовалась, услышав это, и быстро сменила тему, а тетя пристально и очень печально посмотрела на Лейлу, понимая, что это выкидыш, похожий на ее собственный.

– Это пройдет, – тихо пробормотала она. – Это скоро закончится.

Так с Лейлой впервые за долгие годы поговорили о тайнах женского тела.

Затем, стараясь говорить как можно короче, мама сказала, что больше ей не нужно бояться беременности и что так гораздо лучше, нет худа без добра, все забудут об этом и больше не станут упоминать, разве что в молитвах, когда станут благодарить Аллаха за Его милосердное вмешательство в эту историю в последнюю минуту.

– Я поговорил с братом, – сказал баба́ на следующий день. – Он понимает, что ты еще юная… и запуталась.

– Я не запуталась. – Лейла разглядывала скатерть, водила пальцем по сложно перевитой вышивке.

– Он рассказал мне о мальчике, с которым ты виделась в школе. Мы были в полном неведении, но, оказывается, об этом все говорили. Боже мой, сын фармацевта! Я никогда не любил эту подлую и холодную женщину. Мне следовало бы знать. Какова мать, таков и сынок.

Лейла ощутила, как горят ее щеки.

– Ты имеешь в виду Саботажа… Синана? Оставь его в покое. Он мой друг. Мой единственный друг. Он добрый мальчик. А дядя врет!

– Прекрати. Ты должна уважать старших.

– Почему ты не веришь мне – своей дочери? – Силы покинули ее.

Баба́ откашлялся.

– Давайте успокоимся. Мы должны по-умному справиться с этой ситуацией. У нас был семейный совет. Твой кузен Толга – хороший мальчик. Он согласился жениться на тебе. У вас будет помолвка…

– Что?

Толга – ребенок, ночевавший тем летом в той же комнате. Пока он спал в своей колыбельке, его отец ночами рисовал круги на ее животе. Теперь этого мальчика семейные старейшины выбрали ей в мужья.

– Мы знаем, он моложе тебя, – сказала мама, – но в этом нет ничего страшного. Мы объявим о помолвке, чтобы все знали, что вы предназначены друг для друга.

– Да, так мы заткнем все злобные рты, – продолжил баба́, – а потом у вас будет религиозная свадьба. Через несколько лет ты сможешь выйти замуж официально. В глазах Аллаха достаточно и религиозной свадьбы.

– Как тебе удается смотреть глазами Аллаха? – спросила Лейла куда спокойнее, чем было у нее на душе. – Мне всегда было интересно.

Баба́ положил ей руку на плечо:

– Я знаю, что ты встревожена. Но теперь тревожиться не о чем.

– Я если я откажусь выходить за Толгу?

– Ты этого не сделаешь, – сказал баба́ , и его лицо напряглось.

– А ты? – С широко раскрытыми глазами Лейла повернулась к тете. – Ты веришь мне? Потому что я поверила тебе тогда, помнишь?

В то мгновение Лейла думала, что тетя кивнет – достаточно было бы и самого слабого движения, – но Бинназ не сделала этого.

– Все мы любим тебя, Лэйлочка, – вместо этого сказала она. – Мы хотим, чтобы наша жизнь вернулась в нормальное русло. Твой отец все наладит.

– Все наладит?

– Не груби тете! – одернул ее баба́ .

– Какой еще тете? Я думала, она моя мать. Да или нет? – (Никто не ответил.) – В этом доме все лгут и притворяются. Наша жизнь никогда не была нормальной. Мы не нормальная семья. Почему вы все время играете роли?