Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

— Налево, синьоры и синьора, Пинакотека Брера, вот монастырь Санта Мария делла Грациа, там есть нарисованная на стене картина художника Леонардо да Винчи «Тайная вечеря».

— Он что, нас за дураков держит? — удивился Саша.

— Деньги зарабатывает, — объяснила Аня, — но то, что он это знает, очень неплохо для местного жителя. Люди, обитающие рядом с историческими памятниками, зачастую не знают их.

— Это точно, — согласился Саша, — мне до Артиллерийского музея десять минут пешком, а я там ни разу не был.

Тогда Аня рассказала всем и таксисту тоже историю о том, как в девятнадцатом веке один грек решил провести раскопки в Афинах и обнаружил римские термы: хорошо сохранившиеся стены из белого мрамора, на одной была даже большая надпись, составленная из прикрепленных к мрамору бронзовых букв. Он сообщил об этом в Лондон, и оттуда пришел ответ: «Срочно вышлите нам текст этой надписи». Грек аккуратно снял со стены все буквы, кучей свалил их в мешок и отправил курьерской почтой в Лондон.

Таксист, услышав перевод Аниного рассказа, долго смеялся:

— Что вы хотите, синьоры, греки ведь! В прошлом году наш «Интер» у «Олимпиакоса» вообще пять — ноль выиграл. Лично я бы эти буквы пронумеровал.

Аня перевела, и тогда Саша без тени улыбки вздохнул:

— А я бы надпись переписал на бумажку, не надо было ее сдирать.

— А вот всемирно известный театр «Ла Скала», — объявил таксист.

Константин Иванович приказал остановиться. Вышел сам и махнул рукой девушке: «Прогуляемся немного!»

Билетов в кассе не было. Были, но на следующую неделю, а на этот вечер, как назло, отсутствовали. Наконец синьор, продающий билеты, смущенный от того, что его упрашивает натуральная блондинка, покраснел до корней волос.

— Билеты есть, синьорина, но они очень дорогие.

— А кто у него дешевых просил! — возмутился подошедший Саша.

Зато Шарманщиков понял все. Уже после того, как они разместились в трех номерах «Хилтона», он предложил Ане пройтись по магазинам. Но пешком ходить не хотелось, такси наняли лишь для того, чтобы добраться до ближайшего гаража.

— У вас есть «мерседесы» в аренду? — перевела Аня вопросы Саши.

— Все взяли, но есть «фиаты», «альфа-ромео» и даже один «мазерати», — ответил хозяин.

Услышав незнакомое слово, молодой человек обследовал итальянский лимузин и остался почти доволен, но спросил на всякий случай:

— А «роллс-ройсы»?

Хозяин изменился в лице, подумав, что над ним издеваются, но все-таки ответил спокойно:

— «Бентли» есть у моего приятеля на соседней улице. Я могу проводить вас туда.

И повез всю эту странную троицу на своей «ланче», проклиная себя за доверчивость.

«Бентли» оказался светло-бежевого цвета со сверкающей полировкой.

— О’кей! — заявил Саша.

— Но пятьсот долларов в сутки, синьоры, — покачал головой хозяин.

— Берем на месяц.

— На месяц скидка.

— А если на полгода? — перевела Сашин вопрос Анечка.

— Синьоры, тогда я сам буду вашим водителем, — обрадовался владелец гаража.

Но от его услуг отказались. Заплатили за месяц вперед. Хозяин дрожащими руками пересчитывал деньги.

— Вы откуда? — наконец спросил он.

— Из России, — ответила Аня, чем очень огорчила автомобилевладельца. «Надо было просить семьсот пятьдесят», — подумал он, и руки у него затряслись еще больше.

Два часа катались по Милану и ни одного «бентли» больше не встретили. Саша вел машину, Константин Иванович сидел рядом, а на заднем сиденье перед телевизором и автомобильным баром расположилась Аня. Все происходящее казалось цепью анекдотов из жизни новых русских. Оставалось только заехать в самый дорогой магазин и купить колготки за пятьсот долларов, чтобы заменить лопнувший ремень генератора в «бентли». И потому, когда автомобиль остановился возле бутика Труссарди, она рассмеялась. Сразу же взяла себя в руки, а затем Константин Иванович распахнул перед ней дверь магазина, она вошла, увидела выставленную напоказ роскошь и уже не смогла остановиться, успела лишь перевести менеджеру салона слова Шарманщикова:

— Все самое лучшее для этой веселой синьорины.

Перевела она, конечно, иначе, сказала «Покажите что-нибудь» и смутилась.

Ей выносили и показывали шикарные туалеты, туфельки, сумочки, ремешки, а она только рукой махала — не смешите, мол. Хохотала до слез. Они потекли, слезы хлынули, но это была не истерика. Аня рыдала, потому что вспомнила свою жизнь в тусклой квартире, которая была ее родиной, матерные перебранки соседей со своими гостями на коммунальной кухне, перекошенное ненавистью лицо Виолетты, тихого Сергея Сергеевича, который не мог забыть умерших более полувека назад жену и дочку, и маму, так и не узнавшую другой жизни.