Борис Кудряков - Ладья тёмных странствий. Избранная проза

Почему я это вспомнил? Нас вовлекли и вовлекают в чуждые (мне) игры. Добывать какие-то угли, бокситы, сельдь, уран. Мы строим танки, мосты, иногда баррикады. А себя некогда всё построить, недосуг. Некогда быть стройным, мудрым, сильным и загорелым!!

22. 06. 2005 г. Карелия

Смеркается. Север озера Ладоги. Домик из фанеры в 186 шагах от суровой воды. Я в нем. Пил чай. Сейчас работа над собой путем литературной медитации. 3 дня после Питера приходил в себя. Не было аппетита, вялость, плохой венский стул. Я знал, что этот недуг пройдет, ведь не Сталинградская это битва. Будто 3 дня с меня сыпалась ржавчина. Но помог чай, прогулка в сосновый лес и сиденье над обрывом местной речки. Упругой, коричневой и весёлой. Завтра я там буду сидеть у костра и думать думу.

Домик находится в дачном посёлке. Тихо, трудолюбиво, много цветов. Вчера я включил радиопринимающее устройство, из него сочно посыпалась музыка классики. И боль за неустроенность мира исчезла, погасла, умерла.

Местность располагает эта к глубоким почти подвижническим размышлениям, достойным монаха-аскета. Когда хочется сорвать ветку с плодом винограда и покушать полезный весьма витамин, но старший по кельи товарищ, лоб нахмурив, не одобряет десертный момент и назавтра назначает тебя в колку дров. Светает рассудок. Тихо, хочется всё разуметь и познать, но интуиция пальчиком делает н-ноу, предостерегает, ибо всё познавший в свете солнечном не нуждается. Вокруг меня сейчас летает комар. Я должен его покормить двумя каплями ужина, ведь меня накормило же озеро: два судака, щука и десяток налимов… нет окуней. Пусть хорошо будет всем.

Я пишу только мне нужные записи, чтобы воспроиз и даже вести всю гамму закатных и бельведеровских моментов. Некто невидимый женского пола шифоном по ветру поводит. Некто невидимый хочет обресть духа твердость в беседе со мной. Но поздно вечером я обещал участвовать в прогулке под парусом. Здесь меня уважают и считают из-за бороды и усов профессором. Как легко обмануться. Люди, люди, вместо пельменей ешьте солёных кузнечиков.

Совсем когда солнце зайдет, я пойду в соснячок, чтоб послушать комариного звона прекрасные ноты. Покурить самодельную козью ножку из чешуи ерша и ладожских водорослей. От такого куренья у меня возвращается сила юности и всё прочее. Но есть и минусы: две недели после встречи с юным приливом не следует ходить на работу, ни в НИИ Электросвязьмаш, ни, тем более, в мой Севкабель, любимый завод. Завтра не проспать бы – в 10 утра приедет машина с молоком настоящим. Оно ароматно, бодрит, пьётся залпом и даёт простоквашу чистосердечную. Не проспать!

По вечерам все смотрят здесь телевизор. Много рекламы, веселья и мути. Смысл всех этих картинок: отдай мне свои бабки, тебе-то зачем.

Недавно отбыл я на лодке со спиннингом вглубь водяного простора. Отдохнуть и щекастых щурят на медные блесны половить, и вот, вишь ли, половил и поймал и даже соседке на ушку принёс.

Когда я вошёл к ней, то увидел сцену Кустодиева. Так как банька её очень ветхая и способна тянуть лишь на местный гибельный мавзолей, то соседка санитарно-телесные омовения соизволила делать прямо на кухне, подстелив для воды, чтоб подвал не промок, несколько старых пальто. Остроумно.

О, розовый свет живота, о, яблоки непомятых грудей! Мне захотелось умереть, так надсадно свербило под сердцем, и ниже и выше свербило, болело, будто мощным гвоздём мне пробили тело. Нет, нет, всё не те слова, как они слабы.

<���Весна 2005 г.>

Поехал в Приморский парк Победы, кажется, имени Кирова. Снег ещё остался. Пошёл на место пляжа, где когда-то повстречался с Ириной Б-ной. Рассвет личного романтизма.

Сейчас разожгу маленький костерчик из тростника и щепок, погрею ладони. Да, жизнь летит, пролетела быстро… Сколько осталось на весну 2005 года – полгода, год, три или 20 дней?? Знать не очень хочется, знобит.

Через Неву вижу: оживает яхт-клуб, в котором 42 года назад я учился, занимался и влюбился в Людмилу С-ву. Вместе ловили рыбок. Вместе ставили стакселя, натягивали такелаж. Забыл как правильно. Она не давала себя трогать, но была добра и ласкова. У неё были ароматные тяжёлые косы и зимние чулки. Однажды за эскимо на палочке (11 коп.) она позволила снять один чулок с себя и опять надеть. Я сильно возбудился, помню гладкая, чуть не сказал «небесная», кожа ноги меня привела в состояние немого шока, я гладил её, мы сидели между больших крейсерских яхт, было холодно. Где-то хлопал на ветру брезент, летали спортивные чайки. А я всё гладил её раздетую, без чулка ногу, потом припал щекой к ней. Она стояла, я сидел на ящике. Она молчала. Где-то звякнула банка. Мы наконец поцеловались. Я до могилы запомню волшебный вкус поцелуя и её дрожь, её трепет. Я гладил её щеки и шею. Казалось, вся она была из лепестков волшебного бутона.