Чжан Вэй - Старый корабль

В своей комнатушке Цзяньсу было холодно и неуютно. Он и возвращался туда лишь поспать. Ему нравилось проводить время с дядюшкой. Все диковинные истории Суй Бучжао он слушал как зачарованный. Когда речь заходила о жизни в морях в постоянной борьбе с ветром и волнами, Цзяньсу всегда слушал, разинув рот. Он бродил в одиночестве по зарослям на берегу реки, исполненный удивительных фантазий, смотрел на взлетающих с криком птиц. Потом праздное времяпровождение кончилось, его взнуздали, как подросшую скотинку, и взяли в работу. Вместе со старшим братом они с утра до вечера трудились в поле. Мотыга и серп врезались в кожу, руки были в крови: так истекает соком молодой побег утуна. Тело покрылось множеством шрамов, но несравненно окрепло. Как-то раз бригадир послал его одного на берег реки нарезать колючих веток для изгороди. Там он увидел девчушку лет шестнадцати-семнадцати, которая тоже нарезала колючки. Она назвала его «братцем Су» [19] Игра слов: «братец Су» по-китайски звучит как «простак». , а он сиял от радости, думая про себя, что братец Су не такой уж простачок — на самом-то деле так и хочет поладить с тобой. Поток горячей крови, кружившей по телу столько лет, вдруг прилил к горлу, и оно тут же пересохло. Он с ней и говорить-то не говорил — знай, поглядывал. Бойкой и весёлой девушке хотелось поболтать с ним. Он же ни слова в ответ. Ему не терпелось, чтобы она отбросила эту весёлость, стала другой. Так прошёл и второй день, и третий. На четвёртый Цзяньсу готов был отхватить себе серпом руку. Поработав до второй половины дня, он воскликнул: «Ух ты, какой здоровенный шип в руку вонзился!» Ахнув, девчушка отбросила серп и бросилась к нему: «Где? Где?» — «Вот, здесь!» — отвечал Цзяньсу. Когда она подбежала, он заграбастал её и прижал к себе. Пытаясь вырваться, девушка извивалась как маленький водяной дракон: «Отпусти меня, братец Су! Пусти, а то закричу! Отпусти!» — «Братец Су! Братец Су!» — почему-то передразнивал её он. И, чтобы успокоить, поглаживал по волосам. Поглаживал раз за разом, ощущая их какую-то особенную гладкость. Поглаживал и поглаживал. Упорно вырывавшаяся и дрожавшая всем телом девушка понемногу успокоилась и через некоторое время положила голову на его широкое плечо.

Луна в тот вечер светила неярко. Девушка беззвучно проскользнула во двор старого дома. Поджидавший у подпорок коровьего гороха Цзяньсу отнёс её на руках в свою комнатушку. Лампа не горела, проникал лишь смутный лунный свет. Девушка присела и положила руки на лицо Цзяньсу. «Не хочу, чтобы ты смотрел на меня», — негромко проговорила она. Цзяньсу тоже закрыл её лицо рукой: «Я тоже не дам тебе смотреть на меня». Она отвела его руку: «Я ведь и пришла посмотреть на тебя, братец Су, посмотрю вот немного и пойду». — «Никуда ты не пойдёшь, — сказал про себя Цзяньсу. — Во всяком случае, не сегодня вечером». Он снова обнял её и поцеловал. Счастливая, она стала целовать его шею, глаза. Потрогала пробивающийся пушок над верхней губой: «Как славно…» Цзяньсу задрожал всем телом, и она испуганно спросила: «Ты заболел?» Цзяньсу покачал головой и стал раздевать её. Она залепетала, что ей пора идти. Цзяньсу молчал, он лишь тяжело дышал. Она тоже замолчала и в конце концов сама скинула нижнюю рубашку и осталась в трикотажных трусиках в жёлто-красную полоску. Кулаки Цзяньсу сжались, и руки напряглись, позволяя ей стыдливо прижаться к ним. Прижаться со всей силой, словно она хотела обвиться вокруг них. Тело чуть смуглое, немного прохладное, но восхитительно мягкое. Ему пришло на ум сравнение с шарфом — длинным, тонким и мягким. Её тельце поблёскивало в лунном свете, маленькие ягодицы круглые и твёрдые. «Ну как ты можешь уйти, как?» — прошептал Цзяньсу. Девчушка заплакала, заплакала в голос, обвивая его шею мягкими ручками, целуя и плача. По лицу Цзяньсу потекли слёзы, хотя сам он не плакал. В конце концов она перестала всхлипывать и безмятежно глянула на него.

В полночь во дворе поднялся ветер. Девушка вышла из комнатушки Цзяньсу, он пошёл проводить её. У подставки коровьего гороха они застыли вместе в последний раз. «Дома будут спрашивать, скажи, мол, заблудилась», — велел он. Девушка утвердительно хмыкнула.

— Ты ужасный человек, — заявила она перед тем, как уйти. — А я пропащий. Но я тебя не ругаю. Больше у нас с тобой ничего не будет. Ты поистине ужасный тип. А мне конец…

— Ничего ты не пропащая, — утешал её Цзяньсу. — Вон, ещё красивее стала! До самой смерти не забуду тебя, не забуду этот вечер… И запомни: нисколько тебе не конец.