Якуб Малецкий - Дрожь

Она не представляла, что будет дальше. Твердо знала одно: только не торговать до конца жизни картошкой. Отец сказал, она и не должна этим заниматься, а еще признался, что тоже не хотел, но в его времена желания не имели значения. Улыбнулся своей грустной улыбкой человека, у которого что-то болит, и поцеловал ее в макушку.

– Делай то, что хочется, дочка.

Она хотела стать учительницей. Поступила в институт в Лодзи, выбрав физический факультет. Вставала в четыре утра и шла на остановку. Через несколько месяцев знала в лицо всех пассажиров автобуса. В дороге дремала, встряхивая головой на выбоинах. Оценки получала хорошие, преподаватели ее хвалили. Даже мать в конце концов переборола недоверие.

– Я окончила шесть классов, а моя дочурка учительницей будет, – сказала она как-то, чистя картошку. – Кавардак!

Эмилия влюблялась все реже и надеялась, что рано или поздно совсем перестанет. Она осознавала, что женщина, тело которой состоит из шрамов, может рассчитывать разве что на однодневные свидания с подвыпившими Михалами этого мира.

Устроилась на работу в начальную школу № 5 в Коло – первый год выдался неплохой. Несколько хулиганов пытались ей докучать, но она с самого начала дала им понять, что не позволит сесть себе на шею. Была строгая и требовательная. Старалась никого не выделять. Квартиру сестер Пызяк так и занимали съемщики, поэтому она жила с родителями и потихоньку привыкала к одиночеству.

Когда она пришла к выводу, что уже никогда никого не встретит, наступил вечер, который ей предстояло запомнить навсегда. Все началось в ту ночь, когда люди высадились на Луне.

– Как это нет? – спросил Ян, гоняя по тарелке скользкий кусок яичницы. – Что значит нет?

– Его нет с утра, – пояснила Ирена, согревая ладони кружкой свежезаваренного чая. – Спал же он дома.

– Сегодня воскресенье. Наверно, пошел к Паливоде за мотоциклом или еще за чем.

В кухню ввалился Казю. Он двигался медленно, осторожно. Волосы торчали во все стороны. Опустился на стул, руки положил на стол.

– Можно немножко? – промямлил, грустно лыбясь матери и потянувшись за лежащей на подоконнике газетой.

– Где Виктор? – спросил его Ян, заканчивая чистить тарелку хлебной коркой.

– А я что, сплю с ним? – засмеялся Казю и добавил, склонившись над газетой. – О! Представляете, через два месяца будет лунное затмение! Пишут, что полное. Вроде как она ненадолго исчезнет.

Отец и мать молча смотрели на сына, пока тот запихивал в рот половину сухой краюхи.

– Что опять? – вздохнул он.

– Отец спросил, видел ли ты Виктора, – сказала Ирена.

– Не видел, – снова вздох. – Случилось что?

– Мать говорит, он пропал.

– Но ведь вчера вечером был.

– Держи. – Ирена поставила перед ним тарелку и вышла в сени.

– Батюшки, взрослый мужик на три часа ушел из дома, а тут скандал несусветный, – проворчал Казю.

– А ты бы мог для разнообразия хоть раз не вонять с утра, как ликеро-водочный завод, – ответил отец и приступил к эквилибристике, связанной с выходом из-за стола.

– Велосипед здесь? – буркнул Казю.

– Какой еще велосипед?

– Небось взял велосипед и куда-нибудь поехал. Может, к девушке?

Они проверили. Велосипеда не было. Так же, как одежды Виктора и банки, в которой он всегда хранил деньги, заработанные на сборе урожая у соседей.

Первые два дня все просто удивлялись. Затем появилась злость. Через неделю начали тревожиться, а через две даже Казю отставил шутки в сторону.

– Может, он умер, – выпалила как-то Ирена. – Может, поехал куда-то, хотел быстро вернуться, но что-то случилось.

– Он жив, – возразила Крыся. – Точно жив.

– Даже если так, для меня он все равно уже умер, – заявил Ян и стал регулярно это повторять.

Приближалось Рождество. Мороз щипал кожу. Лабендовичи ждали, что Виктор вернется на праздники.

До наступления Рождества Ян узнал, что у него рак легких.

Его отвезли в Радзеюв, когда стало ясно, что это не обыкновенный кашель.

Неделю спустя стало ясно, что это уже даже не обыкновенный рак.

Опухоль сначала разъела легкие, а затем все остальное. В теле пятидесятидвухлетнего Яна Лабендовича, по-видимому, почти не осталось мест, свободных от метастазов.

Ян воспринял эту новость чрезвычайно спокойно и просил только выпустить его из больницы, на что врач с возрастающим нетерпением давал один и тот же ответ:

– Если мы вас выпишем, вы не проживете и недели.