Луиза Фейн - Дочь Рейха [litres]

– Пойдем? Давай попросим счет, – тороплю я Вальтера и выкладываю на стол пригоршню мелочи.

– Спасибо. – Двигая мелочь через стол, он смотрит на меня не то уязвленно, не то пристыженно.

– Идем, – тороплю я.

– Все хорошо? – Он тоже встревожен, но все же подзывает кельнера.

– Лучше и быть не может. Просто хочу, чтобы наш день продолжился. – И я заставляю себя улыбнуться.

Дамы, похоже, о чем-то спорят: они трясут головами и бурно жестикулируют. Вот и хорошо, значит, не будут разглядывать соседей.

Вальтер скрупулезно отсчитывает кельнеру монеты, и мы выходим из зала: он впереди, я за ним. Лишь когда мы снова оказываемся на узкой вымощенной булыжником улочке Старого города, я вздыхаю свободно. Как же беспечно, как опрометчиво мы поступили! Почему не встретились опять в лесу, в поле, подальше от чужих глаз? Теперь мы держим путь к внешнему кольцу – улице, которую проложили на месте старых крепостных стен. Прохладно, но солнце заливает город роскошным янтарно-золотым светом, на который бывает так щедра осень.

– Я уже говорил тебе, какая ты красивая? – улыбается Вальтер, пока мы идем с ним рука об руку.

– Да, и не раз, – отвечаю я, а сама думаю: «Говорил бы ты потише».

Мы переходим трамвайные пути, оставляем позади шумную центральную улицу и сворачиваем на Готшедштрассе, тихую, застроенную высокими домами, с редкими магазинами в первых этажах. Их навесы выступают далеко на тротуар. На углу внушительного, словно церковь, здания мы останавливаемся. Огромная железная дверь заперта, но окна всех трех этажей ярко освещены.

– Что это… – начинаю я и вдруг замечаю большую звезду Давида; она желтеет на стене прямо рядом с дверью.

– Общинная синагога, – объясняет мне Вальтер. Я вся съеживаюсь.

– Зачем ты привел меня сюда? – Я смотрю на него, не веря своим глазам.

– Не волнуйся. – Он улыбается. – Тебе входить не надо. Просто там, внутри, лежит то, что я приготовил тебе в подарок.

– Вальтер, это плохая мысль.

– Почему? Ты ведь даже не знаешь пока, что там!

Почему? Действительно! Да я могла бы назвать ему тысячу причин, почему ему не стоило приводить меня сюда, но я молчу: у меня нет слов. Вместо этого я только верчу головой – не идет ли кто? А вдруг кто-нибудь увидит меня здесь, возле синагоги?

– Вальтер…

– Подожди, просто подожди меня здесь, ладно? Обещаю, я только туда и сразу обратно.

Его лицо оживлено возбуждением, он взлетает на высокое крыльцо, перемахивая через четыре ступеньки за раз, барабанит в дверь, оглядывается, усмехается. Я стою, вжавшись в стену дома напротив. Через пару секунд дверь приотворяется, и Вальтер исчезает за ней.

Я разглядываю здание синагоги. Что же там происходит? Просто незнакомые люди произносят странные молитвы на чужом, непонятном мне языке? Или они и впрямь служат дьяволу, плетя нити враждебного заговора? Кровь гулко стучит у меня в ушах, секунды тянутся одна за другой, перетекая в минуты. Ожидание становится невыносимым. Я уже раз сто осмотрела улицу из конца в конец, проверяя, не идет ли кто. Наверное, я даже убежала бы, вот только ноги не слушаются.

Вдруг из-за угла появляется человек в пальто и шляпе, и меня охватывает паника. Что делать? Девушка стоит здесь, напротив этого здания , – такое наверняка покажется прохожему подозрительным. Оттолкнувшись от стены, я не спеша иду незнакомцу навстречу, но, не дойдя до него совсем немного, сворачиваю и перехожу на другую сторону. Все это я проделываю, не поднимая головы. Еще несколько шагов, и я нахожу в себе смелость оглянуться. Прохожего след простыл. Переведя дух, я медленно возвращаюсь к синагоге.

Наконец железная дверь отворяется, выпуская наружу Вальтера.

– Извини! Ребе приспичило поболтать… Вот. – Он сбегает по ступенькам и с улыбкой кладет в мои протянутые руки книгу. – Я помню, ты очень любила рассказ «Превращение». Надеюсь, эта книга порадует тебя и теперь.

Ничего не понимая, я смотрю на коричневую обложку. Она вся в пятнах, углы загнуты от чтения. На ней надпись: «Франц Кафка. Превращение».

– Это большая редкость теперь, первое издание, – с гордостью говорит Вальтер.

– Но… что мне с ней делать? А если кто-нибудь найдет ее у меня в комнате или застанет меня с ней в руках? Вальтер, я не могу принести домой такую вещь! И вообще, вдруг я ее потеряю?

Я отдаю книгу ему. Даже просто держа ее в руках, я чувствую, что, если бы на ее месте была шашка динамита, в любой момент готовая взорваться, опасность для меня и то не была бы так велика.