Владимир Паперный - Архив Шульца [litres]

– Она практически решила так называемую “задачу коммивояжера”, – сказал Куропаткин. – Ее впервые сформулировал Карл Менгер, но теоретического решения до сих пор нет, все потому, что Маргарите некогда ею заняться, ей надо преподавать “арт”.

Было ли это шуткой? К концу поездки Шуша пришел к выводу, что профессор не шутил никогда. То, что у него звучало как шутка, было мыслью в компактной форме.

После Сан-Диего свернули на восток, перевалили через первые хребты, и путешественников сразу же обдало сухим жаром пустыни. Хотя было всего лишь 35 градусов по Цельсию, а не 50, как их пугали, было жарко, тем более что опытные водители посоветовали не включать кондиционер, а, наоборот, включать печку, чтобы не перегревался мотор. Шуша и Куропаткины следовали этой мудрости и добросовестно потели, хотя порой закрадывалась крамольная мысль, что эти советы относились скорее к “форду” 1935 года, чем 1980-го. Влажность была около десяти процентов, суше, чем в Сахаре, поэтому пот высыхал мгновенно, и не было противной липкости. Пить надо непрерывно, говорили опытные путешественники, даже если не хочется. Влагу теряешь быстро, и если не пить, может незаметно произойти обезвоживание, за которым следует смерть.

На первой бензоколонке Куропаткин заявил, что будет пить Seven Up .

– Есть теория, которая связывает название этого напитка, – начала Маргарита тоном школьной учительницы, – с атомным весом лития, около семи граммов на моль. Литий начали добавлять в этот напиток за две недели до начала Великой депрессии 1929 года, что оказалось кстати, поскольку литием тогда лечили депрессию.

После этого сообщения хранительница семейного кошелька Куропаткиных заявила, что она не выдаст главе семьи два “квотера” для автомата Seven Up , но не из-за лития, который перестали добавлять в 1948 году, а из-за сахара, который, наоборот, стали добавлять в огромных количествах. Разгоревшаяся полемика закончилась победой сострадания над логикой, и Куропаткину было выдано два “квотера”.

Когда Ш увидел выкатившуюся из автомата ледяную запотевшую алюминиевую банку, он испытал примерно такое же чувство, какое испытывает алкоголик при виде запотевшей рюмки с ледяной водкой. Хранительница их семейного бюджета была далеко, поэтому Шуша, не задумываясь, опустил в автомат свои два “квотера”. Пить ледяной Seven Up в пустыне оказалось сказочным наслаждением. Математик и архитектор тут же заявили Маргарите, что будут покупать и пить его на каждой бензоколонке, и плевать им на калории, ожирение, диабет и потерю привлекательности для лиц противоположного пола.

Вакханалия продолжалась, пока не обнаружилось любопытное свойство этого напитка. Он прекрасно утоляет жажду, но ровно на пять минут, после чего пить хочется еще сильнее. Легко попасть в замкнутый круг и пить Seven Up , уже не переставая.

– Именно это произошло с некоторыми индейскими резервациями, – сказала Маргарита. – Там есть индейцы, которые только лежат и пьют Seven Up , который правительство поставляет им бесплатно в неограниченных количествах, потому что у американцев комплекс вины за геноцид. Животы у индейцев раздуваются до диких размеров, а продолжительность жизни падает лет до двадцати.

– Это же тоже геноцид! – возмутился Шуша. – Неужели ничего нельзя сделать?

– У американцев существует культ индивидуальной свободы, – объяснила Маргарита. – Они считают, что не могут навязать индейцам свое представление о здоровье. А что бы вы предложили – надеть на них смирительные рубашки и отправить на принудительное лечение к психиатру Снежневскому?

– Давайте заедем в какую-нибудь резервацию и посмотрим своими глазами.

– Видите ли, Шуша, – сказала Маргарита. – Во-первых, у нас жесткий график, и мы должны попасть в Нью-Йорк не позднее 26 мая. Я была бы готова заехать на резервацию, если бы вы вычеркнули из списка ваших знакомых из Огайо. А во-вторых, я вообще считаю, что глазеть на живых людей, как на животных в зоопарке, безнравственно.

К концу дня они были в Аризоне. Это была уже другая пустыня, не плоская, а гористая, заросшая сухими кустами, колючками и репейниками. Кое-где лежали нагромождения скал и камней. И среди всего этого, как распухшие телеграфные столбы, стояли кактусы. Некоторые прямые, как палки, высотой метров десять. Некоторые как бы в недоумении разводили руками-отростками. Некоторые стояли подбоченясь, как будто собирались танцевать мексиканский танец харабе, не хватало только сомбреро.