Владимир Паперный - Архив Шульца [litres]

У Шуши родилась частушка:

– И что, есть реальная Валя, по которой вы тоскуете? – поинтересовался профессор.

– Конечно! Валентина Васильевна Щеголева. Моя мама.

Контора кэмпграунда была закрыта – заплатить за ночлег было некому. Зато удалось посетить туалет, единственную часть конторы, открытую круглосуточно. И снова, в который раз, поразились санитарной чистоте посреди пустыни. Снаружи на стенах конторы висели красочные плакаты, изображающие местную флору и фауну, включая все виды ядовитых змей. Главный совет администрации: “Вы змей не трогайте, тогда и они вас не тронут”. Плакаты советовали ходить в темноте с фонариком, чтобы не наступить на змею. Администрация явно больше заботилась о защите змей от людей, чем наоборот.

Около двух часов ночи раздались зычные отрывистые команды. Это профессор Куропаткин спасал их от стихийного бедствия. Сначала профессор не мог спать, стараясь понять по доносившимся из стоящего рядом фургона шорохам, чем именно там занимались. Когда загадка была в общих чертах разгадана, он обратил внимание на западную часть неба, покрытую тучами и пронизываемую молниями. Тут он вспомнил, как ровно год назад они с Маргаритой попали в страшную грозу в Техасе и их машину чуть не перевернуло ветром. Поэтому теперь, когда он увидел тучи и расколовшую все небо молнию, решение созрело с быстротой той самой молнии:

– Снять палатку! Вещи – в машину! Ехать!

На вопрос, куда ехать, ответа не было. Эта часть программы была в процессе разработки.

Отчаянный крик математика застал остальных членов группы врасплох. Сонные Шуша и Маргарита не были готовы к сопротивлению. Они послушно сняли палатку, закидали все вещи в машину и сели в нее сами. Постепенно к ним стали возвращаться сознание и воля. Они начали осторожно роптать на тему “не слишком ли поспешно некоторые руководители решают комплексные проблемы переброски людских ресурсов?”. Дождь то накрапывал, то переставал. В конце концов робкий ропот перешел в открытый бунт. Шуша и Маргарита вылезли из машины, снова поставили палатку и легли спать. Притихший и пристыженный профессор тоже лег. Они спокойно проспали до утра. Буря так и не материализовалась.

У читателя может возникнуть впечатление, что профессор был неправ, а эти двое правы. Это неверно. Прав как раз оказался профессор, но это была правота сэлинджеровского Гао, который “проникает в строение духа и, постигая сущность, отметает несущественные черты”. Буря произошла на 24 часа позже, в кэмпинге около города Флагстаффа. Они вымокли до нитки и потом два дня сушили матрас, спальные мешки и подушки в сушильных автоматах прачечной, уже ставшей привычным элементом американского туризма.

В городе Скотсдейле они долго гоняли по пустынным выжженным солнцем улицам, пока наконец не увидели забор, около которого стоял скульптурный знак Soleri , в честь архитектора, скульптора и визионера Паоло Солери, придумавшего “город будущего” Аркозанти. На заборе висели две надписи: “Открыто с 8 до 5” и “Просим не фотографировать мистера Солери и его учеников”. Пройдя сквозь сотни развешенных бронзовых колокольчиков и больших колоколов, они увидели весь город. Разбросанные по территории постройки представляли собой скульптурное переплетение бетонных растительных форм. Все было трехмерным, формы то врастали в землю, то вскидывались куполом, поддерживаемым причудливо изогнутыми орнаментальными подпорками. В голову приходили слова “вычурность” и “ар-деко”.

В начале 1970-х сотни студентов-архитекторов со всего мира были готовы не только работать в Аркозанти все лето, но и платить за это право три тысячи долларов. Для Шуши возможность попасть туда в те годы была еще менее реальной, чем, скажем, полет на Луну. Даже если каким-то чудом его – не комсомольца, проводящего время в кафе с диссидентами и антисоветчиками, – выпустили бы за границу, где бы он взял три тысячи долларов?

Сейчас город казался заброшенным, похоже, желающих поработать и заплатить за это не осталось. Главным источником дохода стало литье колоколов самых разных форм, стилей и размеров с ценами от 30 до 300 долларов. Прямо перед путешественниками, за табличкой “Посторонним вход воспрещен”, стояла литейная машина, рядом с ней бетономешалка и камнедробилка. Мимо проехала изможденного вида девица на мотоцикле. Прошла обожженная аризонским солнцем толстуха-коротышка с отбойным молотком и злобным выражением лица. Это было то самое выражение, которым в подмосковной церкви встретят веселую столичную компанию: выгнать мы их не можем, врата храма открыты для всех, но какого черта они тут шляются!