Сергей Авилов - В.Н.Л. (Вера. Надежда. Любовь)

Вечером он вызвал меня одним из первых. Когда я вошёл, он курил в кабинете. До этого я не замечал за ним таких вольностей.

– Здрасьте… – неприязненно произнёс я и сел.

Вместо ответа он протянул мне ведомость. Напротив фамилии – сумма. Вся! Верно рассчитанная и мной, и моим руководством… Рукоблудством.

– Сергей… Как бы это ещё не всё… – проговорил Влад, опять пряча глаза.

– Вычеты? – издевательски спросил я.

– Как бы не сработались… – вдруг произнёс он, и я не сразу понял, что он имеет в виду.

– Это как? – я даже привстал.

Он напрягся, словно бы в ожидании удара.

Понтов как бы до… ну, в общем, почти по пояс, – и он длинно и отвратительно сплюнул в пепельницу. Потом, поняв, что дал слабину, поправился:

– И работаете медленно.

Теперь я понял, почему вошёл в кабинет в первых рядах. Если что – за стеной сидела целая свора его опричников.

Что-либо опротестовывать было незачем. Говорят, беда не приходит одна. В моём случае их пришла целая стая, этих бед. Причём стая не благородных волков, а отвратительно тявкающих собачонок.

Я молча расписался в ведомости. Сгрёб деньги, лежащие на столе, в карман. Сказал, глядя Владу в его поганую, заразную физиономию:

– Рыло бы тебе набить, урод…

– Сева! – громко, с подвизгиванием выкрикнул он. На пороге появился заячьегубый. – Заходи…

Я встал и вышел. Не глядя на сидевших, бывших теперь, коллег, прошёл по коридору. Открыл подвальную дверь…

Первый этаж… Второй… Пятый… Ад! Я увлёкся.

Из подвала попал сразу на улицу.

Капля немецкой потерпела сокрушительное поражение. День Победы таким образом коснулся меня вплотную, хоть и запоздал почти на неделю.

Последнего гуся можно было резать… Теперь я не смогу отдать Артёму и половины всех денег.

Сегодня Карповка текла в кафе… То есть я шёл по её течению и, что называется, уткнулся. В неожиданной солнечным днем полутьме было прохладно. Из динамиков негромко, но навязчиво, словоблудил Хиль. «Тро-ло-ло-лоло-лол-лол-лоло». Хиль! Хи-хиль… Хи-хи-хиль…

На дне графинчика нелепо плескались заказанные мною сто граммов водки. Зачем так усложнять, когда можно налить в обычную рюмку? Я бы не обиделся!

Сейчас закончится Хиль и начнется Лесь, отвлечённо подумал я. По радио будут передавать спектакль кукольного театра. Хиль! Лесь! Гнусь! Звучит привлекательно.

Я налил из графинчика, выпил и задумался.

«Надо уезжать, – думал я. – Как-то сказать всё Артёму, собрать вещички и валить в солнечное и жаркое сейчас болото М-ска, где уже отцвела вишня. Постыдно истраченные деньги – сомнительная дорога к славе. Дождаться выхода книги и бежать».

Оля – вот фактор, ломающий мою схему. Как меняется всё в течение нескольких дней! Несколько дней назад я был с ней так близко, ближе некуда, и вот теперь готов отдать всё что угодно за возможность увидеть её краем глаза. Уехать – значит, потерять любую возможность свидания. Уехать – может быть, навсегда! А какое неприятное слово – «навсегда»! Скажи мне в своё время, что я навсегда, например, покину школу… Вроде естественно. А на деле – всё же неприятно! Бороться? Зная, что при любом исходе борьбы напорешься непременно? На вопрос «кто виноват?» ответ у меня был. А вот на извечный второй…

Югин просил позвонить ему недельки через три – стало быть, осталось менее недели. Деньги на это время у меня были… Устраиваться куда-то сейчас не имело ни смысла, ни возможности. Я вернусь, когда сдам краснодарскую квартиру. Хотя без тех накоплений, что образовались за время работы с Осой, это будет сделать сложнее. Возвращение может затянуться!

За это время Оля с Артёмом могут сделать ещё одного малыша или малышку! У, глупость какая.

«Забудь, – приказывал я себе, забыв о том, что легче поддаюсь просьбам, а не приказам. – Забудь», – просил я… И не мог… Никак не мог этого сделать. Потому что даже весенний воздух в этом городе сделался неотделим от моего короткого, как хвост добермана, счастья.

Я долил остатки, выплеснул в рот. Закурил… Иногда водка действует как хорошее успокоительное. Если выпить достаточно. И я попросил повторить!

Мир многогранен! Ощущение катастрофы и щемящее чувство одиночества усилились алкоголем, но тот же алкоголь добавил этим ощущениям непонятную полноту и даже какую-то сладость. По однажды сформулированному Катей сценарию: «Сделай ещё больнее – тогда хорошо будет».

А вот дома меня ждал сюрприз!

Уже войдя в квартиру, я услышал шумящих в нашей комнате гостей. Судя по голосам, их было несколько.