Хэзер Уэббер - К югу от платана [litres]

Опустив взгляд на Флору, я попыталась выбросить из головы мысли о Перси и о том, как отчаянно она не желала пускать меня сюда… А вдруг дело было вовсе не в тайном бойфренде?

Вдруг это Перси была матерью Флоры?

Я вспомнила, как миссис Тиллман разглагольствовала о тайных беременностях, вспомнила, как любила Перси носить безразмерные рубашки. И как Генри этим утром заметил, что у нас с Флорой одинаковый разрез глаз. Внутри расползался страх.

« Уходи , – шептал мне внутренний голос. – Не оглядывайся. Притворись, что ничего не видела ».

Флора начала извиваться и бурно выражать свое недовольство. Сморщив личико, она громко заплакала. Я принялась раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь успокоить и ее, и себя, а затем обратилась к небесам, умоляя дать мне подсказку, как поступить. Я знала, что если сейчас молча уйду, то нарушу моральный кодекс, которого придерживалась всю жизнь, чтобы доказать, что чего-то стою, – не столько горожанам, сколько самой себе. Ведь если все вокруг считают тебя ничтожеством, поневоле начинаешь этому верить. Но сейчас, когда возникла необходимость защитить Перси, все это казалось таким незначительным. Я так ее любила, что готова была пожертвовать собой, своими принципами и всем, к чему стремилась, чтобы ее спасти.

Моральный компас, попав между молотом и наковальней, ломается быстро.

О, Твайла, как ты была права!

Я закрыла глаза, не желая вспоминать тот далекий воскресный вечер, остатки испеченного мной и Твайлой печенья, лежавшие на столе рядом со счетами за лечение, и склонившегося над ними бледного, как призрак, папу с красными глазами и ввалившимися щеками.

По щеке скатилась слеза. Мои братья в тот день объявили, что в лепешку расшибутся, но уж как-нибудь раздобудут деньги, чтобы оплатить счета. В конце концов, они Бишопы, а значит, какой-то там паршивой лейкемии их не победить. Той самой лейкемии, что клетка за клеткой отнимала у нас отца.

Сердце рвалось на части. Вспомнилось, как отец уходил от нас с Твайлой после похорон мальчиков, чтобы нам не пришлось видеть и его смерть тоже.

Все они умерли, пытаясь уберечь от боли своих близких. Но это было неверное решение. Получилось только хуже. Намного хуже.

Однако теперь, оказавшись на их месте, я готова была поступить так же. Всего-то и нужно было – спуститься по лестнице и не оглядываться назад.

Но я знала, что если уйду, то не смогу не оглядываться. Нет, я остаток своих дней буду оглядываться и гадать. А если останусь и встречу беду с гордо поднятой головой, тогда, возможно – всего лишь возможно, мне не придется хлебнуть еще раз так хорошо знакомого горя.

– Блу? Там Шеп приехал, – окликнула меня Сара Грейс и, понизив голос, добавила: – Говорит, ему поступил анонимный звонок по делу Флоры. Посоветовали осмотреть старый дом Бишопов. И побеседовать с Перси.

Я, вздрогнув, обернулась – оказывается, Сара Грейс вошла в комнату, а я этого и не заметила. Лицо ее виделось мне размытым – то обретало четкость, то снова расплывалось перед глазами.

– О, Блу! О, нет! – вскрикнула она, взглянув на меня.

Сара бросилась ко мне, обняла за плечи и прижала к себе. Судьба приняла решение за меня. И стоило мне это осознать, как в голове зазвучал мамин голос.

Погоди, Блу, погоди, и увидишь – беда еще придет к тебе. И когда это случится, ты справишься с ней не лучше меня.

Однако беда пришла не только ко мне, но и к Перси тоже.

Ведь мы обе носили фамилию Бишоп. И пускай наши близкие без устали доказывали, что это буквально синоним к слову «беда», я всегда верила, что со мной и Перси все будет иначе. Что мы белые вороны. Но я ошибалась, как же горько я ошибалась.

– Ты опоздала. – Мама впустила меня в дом через кухонную дверь. – Почему не брала трубку? Флетчер час назад приехал, мы все ужасно волновались. Я металась по кухне как сумасшедшая.

– Мам, ну теперь-то я здесь, – отозвалась я.

Дом, один из самых давнишних моих друзей, вздохнул с облегчением. Запахи теплого хлеба и жареного цыпленка окутали меня, словно мягкое одеяло, унимая дрожь, бившую меня с той минуты, как я разглядела страх в заплаканных глазах Блу.

В голове снова и снова всплывали недавние слова мамы – о том, что Перси рано или поздно непременно вляпается, потому что у Бишопов это в крови. Тогда я в это не поверила, но теперь… Теперь вынуждена была признать, что, возможно, мама была права.

При виде стоявших на стойке обернутых фольгой блюд и булькавших на подносе с подогревом кастрюль меня охватило чувство вины. Ужин был давно готов и ждал гостей. Ждал меня. Нужно было позвонить. Или написать. Быть умницей. Подавать хороший пример.