Сара Кроссан - Ириска [litres]

и написать небольшое эссе для колледжа.

Если сделаю, мне заплатят,

и не буду больше брать деньги у Марлы,

лазить к ней в сумочку.

Люси в доле.

– Почему они сами не хотят?

Ведь ничему не научатся.

Люси немного смутилась.

– Ты же не будешь читать мне мораль?

Кажется, в школе я пропустила довольно много.

Не знаю, поступила бы в колледж?

Но я же сбежала.

Теперь зато не надо готовиться к экзаменам —

обойдусь

и без этого.

Что ж, не выучусь и буду как Келли-Энн —

без нормальной работы, постоянно от кого-то зависеть.

Люси протягивает мне косяк.

– Нет. Лучше потом. Надо работать, —

беру из вазочки на столе

мармелад – разноцветные медвежата.

– Ты что-то скрываешь. – Люси за мной наблюдает.

Маму и папу

и папиных женщин.

Старый дом, новый дом,

своих старых друзей и Марлу.

Синяки,

шрамы, ожоги.

Скрываю – потому что надеюсь

забыть.

Люси уж точно не должна ни о чем догадаться.

Спрятать бы все это от себя.

– С чего ты взяла?

Я ничего не скрываю.

Люси запирает домик,

поворачивается ко мне:

– Думаешь, я не вижу – у тебя на лице эта штука.

Но макияж – это круто.

Как девочка-хиппи. Ты только не обижайся.

Я киваю.

– Да, знаю.

Чего уж тут обижаться.

Она подталкивает меня локтем, улыбается,

будто мы просто

болтаем,

вот и все.

– Ты умная – вот твоя фишка.

В школе у нас куча народу, больше тысячи.

И чтобы тебя заметили… Мало быть умной.

Лучше красивой —

фигура, роскошные волосы.

Или

ребенком

с проблемами.

Вот таких было много.

Какое-то время

Софи, Джеки и я называли себя —

«нормальные»,

но это мы так пытались

привлечь внимание.

«Дорогу! Дайте пройти нормальным», – говорила Джеки,

расталкивая длинноногих девчонок

с такими фигурками,

что заглядывались мужчины.

На нас даже ребята помладше не обращали внимания,

хотя Софи

на них покрикивала —

показать, что мы не пустое место.

Но Софи и Джеки

действительно были нормальные.

Дома о них заботились мамы.

Их иногда наказывали – оставляли в школе после уроков.

В парке ребята покупали им сидр.

Мои подружки вели себя беззаботно,

не боялись сделать что-то не так.

«Неудача – это наука» —

так сказала Джеки,

когда Софи провалила тест по французскому.

«Дай пять!

И пошли обедать в кафе».

«Нормальные», именно нормальные

у меня подружки.

Про себя бы я так не сказала —

со мной все не так.

Но мы дружили.

А потом все закончилось.

Не могла я впустить к себе Джеки и Софи, ну просто – никак.

Джеки спросила:

– Почему нам нельзя к тебе?

Софи сказала:

– Что ты как стерва?

Джеки все же надеялась:

– Эл, мы ехали на такси. И потратили деньги, семь фунтов.

Софи:

– А ей-то что?

– Я сейчас занята. Позвоню вам попозже? – Все, что я могла им ответить.

Джеки спросила:

– И чем же ты занята?

Софи сказала:

– Наверное, с парнем.

Джеки спросила:

– А это не Питер?

Софи:

– Спорим, что Питер. Она его обожает.

– Я вас очень прошу, уходите!

– Что?

– Ты с ума сошла?

– Хорошо: ОТВАЛИТЕ! – Я захлопнула дверь.

Папа спал.

Я пошла в ванную,

обработала спиртом волдырь – ожог от его сигареты.

Маленькое красное пятнышко

на тыльной стороне

руки.

– по сравнению с тем, что случалось раньше.

Но почему он со мной так жесток?

Ушла Келли-Энн, перевернулась страница.

Новая тема. Ожоги.

Небольшой ожог

на руке —

это еще ничего.

Вот как-то неделю назад я ругнулась:

– Дерьмо!

Папа услышал.

Потащил меня в ванную,

заставил вычистить зубы

вместо пасты – с ягодным мылом.

Мыло пенилось.

Я наглоталась

кислой противной пены.

– Мне хочется… – Марла колеблется.

– Хлеба.

По утрам

я покупаю свежий хлеб с семенами (лен, подсолнух).

Прошу пекаря, чтобы нарезал.

Хлеб еще теплый.

– Горячего хлеба, – повторяет она.

– Он остыл.

– Ну так сделай его горячим, – раздражается Марла.