Георгий Демидов - Любовь за колючей проволокой

Она перевернула подушку. Слезы из глаз еще продолжали катиться, но уже не так бурно. Большая часть горечи ушла вместе с ними, и слезы продолжали течь уже почти по инерции. Пролей-Слезу подняла голову и украдкой взглянула в сторону ненавистной соседки. Косая лежала на койке, укрывшись одеялом с головой и повернувшись к Нине худым задом. Радуется, небось, злючка косоглазая, что сумела так больно ужалить удачливую соперницу. А она ей и не соперница вовсе! Пусть забирает обратно своего штымпа вместе с его карамельками и крохотными комочками масла, которыми тот с кряхтением оделял своих любовниц. Да только он не пойдет уже к Косой, так как понял разницу между угловатыми костлявыми выдрами и женщинами, которые могут быть очень ласковыми, если захотят… Нина достала из тумбочки крохотный осколок зеркальца. Конечно же, опять покраснели глаза и некрасиво распух нос. Этак она станет похожей на чувашку Матильду. Надо умыться. Захватив с собой маленький прямоугольник вафельной ткани, именуемый в лагере полотенцем, Нина отправилась в умывалку.

Но в проходе между рядами коек ее чуть не сбила с ног стремительно влетевшая в барак Римка Жидовка. Будь эта Римка любовницей рядового лагерника, а не здешнего нарядчика, можно было бы подумать, что за ней гонится дежурный надзиратель и она сейчас начнет прикидываться, будто и не выходила из барака. Но лагерный запрет на любовь для таких персон, как нарядчик и староста, практически не существовал. И дежурняк сделал бы вид, что не замечает Жидовки, даже если бы столкнулся с ней на пороге нарядчиковой кабины. Значит, причина Римкиного возбуждения в чем-то другом. Это подтверждалось и тем, что вместо того чтобы пройти к своему месту, Римка подсела на койку своей приятельницы Розки Косой и откинула одеяло с ее головы:

— Послушай, что я тебе сейчас расскажу, Розка…

Через секунду вокруг них столпились любопытные. Римка по своему положению нарядчиковой любовницы знала почти все лагерные новости. Особенно те, которые касались перемещения заключенных из бригады в бригаду, водворения их в кондей, отправления на штрафные участки и тому подобное. Нередко в кругах, близких к лагерному начальству, знали и о предстоящих этапах, как сюда, так и отсюда. Среди приготовившихся выслушать новость была и Нина, уже забывшая о своем намерении умыться. А судя по волнению, с каким Жидовка торопилась эту новость поведать, она была чрезвычайной.

Уже вечером в темноте к галаганской пристани причалила баржа. Из ее трюма под конвоем пятерых вохровцев вывели троих заключенных и отправили в здешний кондей. Среди прибывших есть один необычайно серьезный «урка», каких в Галаганных до сих пор и не видывали. Статей в формуляре этого урки, как и имен, не перечесть. Его настоящая фамилия Живцов, а нынешнее блатное прозвище — «Гирей». Судимостей у него штук десять, а сидит Гирей в лагерях уже лет пятнадцать. В послужном списке у него и вооруженные ограбления, и убийства, но самое главное, из-за чего он не выходит столько времени из заключения, — побеги. Упрямый рецидивист не хочет смириться с участью лагерного раба и все бегает, бегает… Ради нескольких недель, а то и дней воли он снова и снова рискует быть застреленным при совершении побега или убитым при поимке. Человек, по-видимому, невероятно решительный и смелый.

Все это Римка знала, конечно, от своего хахаля, которого специально по случаю прибытия в здешний лагерь этого Гирея с товарищами вызывали в кабинет к начлагу. Там состоялось целое совещание, в котором кроме начальника лагеря и нарядчика принимали участие также лагерный староста и начальник УРЧ. Решали вопрос о том, где, как и на каких условиях содержать в здешнем лагере неожиданное пополнение.

А оно, это пополнение, было не только неожиданным, но и случайным. Троицу тяжеловесов задержали после очередного побега где-то на юге Колымского Особого района и переправляли теперь в Магаданскую следственную тюрьму. Но разыгравшийся на море шторм заставил команду буксирного катера, тащившего баржу, на которой везли преступников, искать укрытия в заливчике, образованном устьем здешней реки Товуй. Оказалось, что старая деревянная «лайба» дала течь и вряд ли сможет добраться до нагаевского порта. Участок берега тут совершенно открытый, а с Охотским морем в конце октября шутки плохи. В результате переговоров по радио с главным начальством колымских лагерей в Магадане этапному конвою приказали оставаться здесь до весны, а своих подопечных сдать в местный лагерь. Начальник Галаганных получил предписание временно взять троих этапников к себе, поскольку тюрьмы в здешнем поселке нет.