Уильям Крюгер - Эта ласковая земля

– Я решаю, что мы делаем, а что нет, Сид.

– Если хочешь, чтобы я остался в шоу, избавься от этих детей.

– Если хочешь уйти, Сид, я тебя не задерживаю.

– Послушай, Иви, помнишь, кем ты была до встречи со мной? Дешевым шоу. Я сделал тебя сестрой Ив.

– Господь сделал меня сестрой Ив.

– Это Господь добился для тебя приглашения в еженедельную радиопередачу в Сент-Луисе?

– Что?

– Я получил телеграмму от Кормана. Если хочешь стать известной на всю страну, он предлагает большой концертный зал в Сент-Луисе. Они будут вести эфир прямо оттуда на миллионы американцев каждое воскресенье.

– Миллионы?

– Миллионы, детка. Ты станешь известна на всю страну.

– Когда?

– Мы отработаем в Де-Мойне и без остановки в Канзасе отправимся прямиком в Сент-Луис.

В соседней комнате стало тихо. Я посмотрел на Эмми, которая смотрела на меня.

– Детям тоже туда, Сид. Мы возьмем их с собой. Когда приедем, я помогу им найти родных, и тогда они перестанут действовать тебе на нервы. Договорились?

После долгого молчания Сид наконец сказал:

– Договорились.

Я всю жизнь слушал ложь и прекрасно различал, когда слышал ее.

Люцифер смотрел на меня. Я смотрел на Люцифера. У него было преимущество, потому что он не моргал. Остальные змеи выглядели сонными и смирными в своих стеклянных ящиках, но Люцифер всегда был готов напасть. Он вызывал у меня одновременно отвращение и интерес.

После того как Уискер показал мне гремучую змею, я начал пробираться в палатку сестры Ив, чтобы просто посмотреть на эту гибкую рептилию и убедиться, что она по-прежнему заточена за стеклом. Люцифер вползал в мои сны по ночам, иногда он преследовал меня, иногда внезапно появлялся, чтобы укусить. Иногда он вместе с убитым одноглазым Джеком набрасывался на меня из темноты кошмара. Я просыпался и не мог заснуть снова. Эмми сонно заверяла меня:

– Все хорошо, Оди.

Но она ошибалась, и я это знал.

Все хорошее в моей жизни уничтожал Бог Торнадо. Хотя детские годы почти стерлись из памяти, я помнил ощущение счастья. Потом Бог Торнадо забрал мою маму. После этого, несмотря на постоянные разъезды, мы с папой и Альбертом смогли быть семьей и быть счастливыми. Тогда Бог Торнадо всадил три пули в спину моему отцу. Линкольнская школа-интернат для индейцев, возможно, была не таким уж плохим местом, если подумать, но в глубине души я знал, что Бог Торнадо поставил Брикманов во главе только затем, чтобы превратить ее в ад. На краткий миг я понадеялся, что моя жизнь может стать лучше с Корой Фрост, но Бог Торнадо забрал и ее.

Так что я не верил в то, что все будет хорошо. Бог Торнадо следит, всегда следит, и я был уверен, что у него в рукаве припасено что-нибудь дьявольское и разрушительное. Однако на этот раз я считал, что нахожусь на шаг впереди. Я знал, с какой стороны неизбежно подует дурной ветер. Со стороны Сида.

У всех нас есть тайны. Мы обращаемся с ними, словно белочки с орешками. Прячем их и, хотя они могут быть горькими, питаемся ими. Если быть осторожным, то можно проследить за белочкой до того места, где она хранит эти орехи. Я подумал, что это справедливо и для Сида. Так я стал его тенью.

По утрам он завтракал с сестрой Ив, Эмми и мной, потом уезжал на красном «ДеСото», и его не было до полудня. Чем он занимался в это время, он хранил в тайне.

Я спросил у Уискера, но тот пожал плечами и сказал:

– Всегда уезжает куда-то. Никогда не спрашивал. Его дело.

Я собирался сделать его своим.

Мы прожили с «Исцеляющим крестовым походом “Меч Гидеона”» – Уискер рассказал мне, что это название придумал Сид, потому что оно звучало «отважно, и благочестиво, и многообещающе, и утешающе в одном большом предвкушении помощи» – больше недели, когда однажды утром все оказались свободны от своих дел и группа мужчин, молодых и старых, собралась сыграть в бейсбол на лугу около палаток. Уискер тоже присоединился, и я с удивлением увидел, что даже своими худыми руками он весьма сильно отбивал. Меня отправили в дальнюю часть поля, решив, что там от меня не будет вреда, что меня вполне устраивало.

В самом начале разразился небольшой спор о том, за какую команду будет играть Моз. К тому времени все заметили, с какой грацией он двигается. Он был одноврменно словно могучий молодой лев и гибкая беззаботная выдра. Моз всем нравился, и все хотели, чтобы он был в их команде. Совсем другое дело Альберт. Брат иногда бывал мрачным и задумчивым, и хотя он творил чудеса с моторами и мог собрать из подручных материалов любое устройство, Альберт говорил, что спорт его не интересует. Я решил, что прозябание на скамейке запасных в Линкольнской школе вызвало у него неприязнь к рискованному спорту. Поначалу он отказывался участвовать в игре. Но без него количество игроков было не равным, и в конце концов он сдался на уговоры Моза. Как и меня, его отправили в дальнюю часть поля.