Уильям Крюгер - Эта ласковая земля

– Лопают, как овсянку с патокой, – услышал я слова Сида другому музыканту. – Неважно, что они уходят по-прежнему калеками. Они уходят со светом в сердце, и это все, что имеет значение для бедолаг. Они открывают бумажники, и деньги текут рекой.

Это должно было меня насторожить. Но я решил, что кормить людей, которые приходят на собрания, стоит дорого. Времена были тяжелые, и для многих суп с хлебом на ужин, возможно, был единственным приемом пищи за день. Деньги на еду были проявлением щедрости тех, кто не задерживался на ужин, тех, у кого водились деньги и чьи сердце и совесть затронула сестра Ив.

Мое любимое время наступало, когда собрание заканчивалось и голодные были накормлены. Сестра Ив и Сид собирались вокруг Уискера за пианино, и мне разрешали присоединиться, и мы играли музыку, за которую никогда не взялся бы церковный хор. Сестра Ив обожала композиции с «Улицы дребезжащих жестянок», написанные, как объяснил мне Уискер, в тридцатидвухтактной форме, состоящей из четырех частей, в каждой по восемь тактов. Многие мелодии Ирвинга Берлина были тридцатидвухтактными, объяснял он. Они были несложными в исполнении и полными сентиментальности, а сестра Ив знала, как выжать эмоцию до последней капли. Она потягивала контрабандный виски – они все потягивали – и курила сигарету, окутывая нас бархатными нотами песни так, что хотелось плакать. Малышка Эмми к этому времени уже крепко спала на одеяле в задней части шатра. Когда все закруглялись, Сид относил ее в свою машину, отвозил нас обратно в гостиницу и укладывал ее на кровать, потом желал сестре Ив спокойной ночи у дверей ее апартаментов.

– И так всю дорогу до самого Сент-Луиса? – услышал я однажды ночью его полный тоски вопрос.

– Всю дорогу, Сид, – ответила она. – Спокойной ночи, милый.

Сид был не единственным попавшим под ее очарование. Все, кто путешествовал с ней, любили сестру Ив. Горстка неудачников, изгоев, потерянных для общества. Но так же, как она давала надежду хромым и немощным, сестра Ив воодушевляла всех нас. Я думал про детей в Линкольнской школе, которые были совсем как люди сестры Ив – потерянными и сломленными. Я думал, что, если бы она была главной вместо Тельмы Брикман, Черной ведьмы, жизнь там была бы совсем другой.

Сестра Ив рассказала мне, что крестовый поход пробудет в Нью-Бремене две недели. На четвертый вечер, когда все вышли из шатра и отправились по домам или к длинному столу за супом и хлебом, сестра Ив села на ступеньки сцены. Я присел рядом.

– Я сейчас убила бы за сигарету или стакан виски, Оди. – Она игриво пихнула меня закутанным в белое бедром.

– Эти люди думают, что вы идеальная. Лучше им не видеть вас курящей или пьющей.

Она засмеялась и обняла меня за плечи.

– Идеален только Бог, Оди. Остальных он наделил всевозможными недостатками и изъянами. – Она убрала волосы со щеки, показав мне длинный шрам. – Если бы мы были идеальными, свет, которым он одаривает нас, просто отражался бы. Но недостатки – они ловят свет. А изъяны – через них свет попадает внутрь нас. Когда я молюсь, Оди, я никогда не молюсь о совершенстве. Я молюсь о прощении, потому что знаю, что эта молитва всегда будет услышана.

Мы виделись с Альбертом все время, но я не беспокоился, что люди признают в нас братьев. Мы были не очень похожи. Потому что Альберт со своими рыжими волосами пошел в папину родню, а я – в мамину. Я часто сидел с ним за длинным столом, пока Моз и остальные работники кухни подавали нам еду.

– Каково жить в «Ритце»? – пошутил он как-то за обедом.

– Знаешь, Альберт, я тут думал. Что, если мы не найдем тетю Джулию в Сент-Луисе? Я хочу сказать, мы даже не знаем, с чего начать поиски.

– Будем решать проблемы по мере их поступления.

– Но что, если?

– У тебя есть какие-то соображения?

– Ну, я думал. Может, мы просто останемся с сестрой Ив?

Альберт жевал сэндвич с болонской колбасой. Он посмотрел на большой шатер, затем уго взгляд устремился дальше, на луг, за которым протекала река и где он спрятал наше каноэ.

– Все слишком хорошо, чтобы продлиться долго, Оди, – сказал он.

– Почему?

– Когда нам что-то давалось легко?

– Это не значит, что так не может быть.

– Послушай, стоит только расслабиться, как сразу получаешь в морду. Не слишком привыкай. И опасайся Сида. У этого парня на тебя зуб.

– Сестра Ив с ним разберется.

– Сестра Ив не может следить за ним все время. Попомни мои слова, Оди, он змея.

Каждый день Сид и сестра Ив сидели в гостинице, как она говорила «над книгами». В дополнение к игре на трубе Сид работал ее коммерческим директором, оплачивал счета, следил, чтобы в предстоящих городах все было готово к приезду, занимался рекламой. Должно быть, он был хорош в этом деле, особенно в том, что касалось рекламы, потому что на собрания приезжали люди издалека, порой из самых городов-близнецов [31] Миннеаполис и Сент-Пол. . Даже Уискер, который не особенно жаловал Сида, отдавал ему должное.