Рейчел Каск - Контур

Я сказала, что этот пример напомнил мне сцену из одной моей любимой оперы — я нашла пластинку с ней в квартире Клелии — под названием «Приключения лисички-плутовки»; она про то, как охотник ловит лисицу и оставляет ее жить на ферме с другими животными. Он любит ее, несмотря на ее хищнические повадки, и ей тоже нравится его внимание, пускай она и вынуждена жить в неволе. Но инстинкты влекут ее обратно в дикую природу, и однажды она сбегает в лес, однако вместо чувства свободы ее охватывает страх — проведя почти всю жизнь на ферме, она забыла, как жить на воле. Он не знает такой оперы, сказал мой сосед; тем не менее к перспективе новой работы он отнесся с прямо противоположным чувством, как к неминуемому наказанию, как будто теперь ему пришло время расплачиваться за свободу своей жизни и впрягаться в узду. Он, потомок плейбоев и миллионеров, наконец познает каторгу пятидневки: он продал свой дом в Афинах, купил маленькую квартиру в престижном районе английской столицы и вытянул лодку на берег. Впервые, сказал он, за двадцать пять лет она покинула свою естественную среду обитания. Он отправил ее на склад в центре Афин; даже сейчас ему сложно передать чувство, которое он испытывал, глядя, как ее вытаскивают из воды и погружают на платформу грузовика, а потом хоронят в контейнере в глубине города, куда он приехал за грузовиком на машине. После этого он отправился в Лондон, предчувствуя, что его ждет та же судьба.

Я спросила, что же вернуло его к жизни после этого погребения, и он улыбнулся. Телефонный звонок, ответил он. Шла его вторая зима в Лондоне, и он влачил безотрадное, одинокое существование: брел на работу и обратно под дождем, сидел в банке по восемнадцать часов кряду, поздно вечером ел ужин навынос в своей ковролиновой тюрьме — и вдруг ему позвонил владелец склада в Афинах и сказал, что хранилище взломали и украли двигатель его лодки. На следующий же день он подал заявление об увольнении и вылетел обратно. Он наконец ощутил уверенность, сказал он, и это было свежо и обнадеживающе. Он уже почти смирился с тем, что ко всему относится одинаково равнодушно, особенно после того, в каком беспросветном болоте он оказался после всех своих романов, однако посягательство на его собственность вернуло ему радость жизни, словно выигрыш в лотерее. Впервые за многие годы он знал, чего хочет. Вернувшись, он первым делом купил лучший двигатель, какой смог найти, — пускай и мощнее, чем надо, признался он.

Мы подъезжали к гавани, и он спросил, не хочу ли я остановиться и выпить где-нибудь кофе, прежде чем мы отчалим. Спешить нам было совершенно некуда. Он вспомнил, что где-то на берегу по дороге открыли новое заведение; он убрал ногу с педали газа и сбросил скорость, разглядывая сквозь лобовое стекло цепочку баров и ресторанов на пыльной обочине, за которыми лежали песок, море и бахрома прибоя. Внезапно он свернул на грунтовый край дороги и остановился напротив кафе с пальмами в белых квадратных кадках и террасой, выходящей на море, с белой кубической мебелью. Оттуда доносились звуки джаза, и официанты в черном скользили между пустыми столами в тени асимметричного белого навеса, похожего на гигантский парус. Он спросил, устроит ли меня. Я сказала, что выглядит очень солидно, и мы вышли из машины и сели за стол рядом с одной из пальм.

Важно не забывать время от времени радовать себя, сказал он: в последнее время это в некотором смысле стало его философией. Его третья жена, сказал он, была немыслимой пуританкой, и иногда ему кажется, что никакое количество пит-стопов и передышек не способно компенсировать ему годы, прожитые с ней. К каждому событию она подходила напрямую, не пытаясь его смягчить, каждое маленькое удовольствие анализировала и либо признавала излишним, либо записывала — с учетом налогов — в свой блокнот, который всегда носила с собой для этой цели. Он не встречал другого человека, на ком столь же явственно отпечаталось бы его воспитание — она выросла в семье кальвинистов, в которой каждая копейка была на счету и ничто не пропадало зря, хотя одна слабость у нее всё же была, сказал он: иногда она позволяла себе смотреть гонки «Формула-один» по телевизору, и особенно ее завораживала сцена, когда победитель открывал шампанское и впустую разбрызгивал его на толпу ликующих зрителей. Он познакомился с ней после разорительного второго развода, поэтому ее песня об экономии стала, хоть и ненадолго, усладой для его ушей. Когда на свадьбе друзья спрашивали у нее, чем он ее очаровал, — резонный на тот момент вопрос, признал он, — она отвечала: я нахожу его интересным.