Вионор Меретуков - Млечный путь

В один из дней мы с Ингрид тайно уединились в подсобке рядом с ресторанной кухней. Помню, воняло бараньим жиром. Как в чайхане. Кроме того, там было не повернуться. А повернуться бы стоило. Все произошло так быстро, что я ничего не понял. Я даже не уверен, что у меня что-то получилось. Потом Ингрид долго мялась в дверях. Хотя в меню этого не значилось, пришлось дать ей сто евро. За ошибки надо платить, иногда — деньгами.

Случай, — если это действительно случай, а не подстроенный подвох, — каждодневно вторгается в, казалось бы, предопределенный жизненный порядок, расшатывая, размывая его. Я убедился в этом, когда в ресторан к вечерней трапезе композитор спустился не один, а с дамой.

…Где-то в середине дня к отелю подкатило такси с зальцбургскими номерами. Задняя дверца автомобиля распахнулась, и с небес на землю ступило некое эфирное создание, на вид совсем юное, одетое в легкое платье и… босое. Босые дамы на улицах Европы сейчас редкость: причуды сумасбродной Марлен Дитрих давно канули в прошлое. Короче, девушка меня заинтриговала. Она была миниатюрна, если не сказать мала. Ее хотелось приласкать и положить в карман. Что-то неуловимо знакомое почудилось мне в ее движениях, в том, как она откинула волосы со лба и сощурила глаза. Ройсс подал девушке руку.

В ресторане она появилась, уже обутая в мягкие туфли на низком каблуке. Несмотря на теплый вечер, на ней был мохнатый кардиган из шерсти дромадера. При электрическом освещении экстравагантная женщина не показалась мне такой уж юной. Я мучительно пытался вспомнить, где видел ее прежде. Видимо, эти мысленные потуги отразились на моем лице, потому что Рита спросила:

— Ты ее знаешь?

— Нет, — сказал я и тут же все вспомнил.

…Далекий то ли весенний, то ли осенний вечер. Излучина Москвы-реки. Вика, хрупкая девушка в накинутом на плечи пиджаке. Бархатный взгляд, капельки дождя на ресницах. Невидимый самолет, одиноко гудящий где-то высоко-высоко за тучами.

Я прислонил ее спиной к стволу дерева и нежно поцеловал. Вокруг не было ни души. Одни деревья и кусты. И мы, охваченные страстью, предались любви. Густая листва скрывала нас от дождя и от возможных зевак. Не знаю, что на меня нашло, но в какой-то момент, не самый для нас обоих счастливый, я решил попробовать восстановить свою способность исчезать — оживить, так сказать, свои детские и юношеские шалости. Видимо, я уже тогда не мог обходиться без шуток. В час, так сказать, духовного и телесного единения, а если быть совсем точным, в точке наивысшего блаженства, когда уже слегка замигали первые звезды и близился миг, когда должны были обрушиться все мыслимые и немыслимые преграды и прорваться плотина, я решил, что настало время подкорректировать привычные представления о финальной части плотской любви, и… внезапно исчез, выпал, вернее сказать, выскользнул из процесса. Все вокруг как по команде замедлило свое движение. Капли дождя, минуту назад бойко барабанившие по листве, зависли в воздухе. Звуки стали напоминать заезженную пластинку, поставленную не на ту скорость. Через мгновение звуки вернулись, опять загудел в тучах самолет, дробью застучали тяжелые капли по листве. Вика, прелестная девушка с бархатными ресницами, предмет моих тогдашних неумеренных восторгов, вместо того чтобы по достоинству оценить мои сексуальные новации, страшно перепугалась. Я увидел рот, еще секунду назад нежно, лукаво и призывно улыбающийся, а теперь некрасиво кривившийся, и услышал крик ужаса. Я не ожидал, что она так сильно перепугается. Она поспешно покинула место свидания, решительно отвергнув мои попытки встретиться вновь. Это мгновение поставило крест на нашей любви.

Сколько прошло лет? Десять? Сто? Тысяча? Подруга композитора скользнула по мне летучим взглядом и отвернулась, потом опустила голову и уткнулась в карту вин.

Я посмотрел на Риту. Кажется, она все поняла. Вообще, Рита чрезвычайно догадлива. Мне предстояло произвести рокировку: Риту передать композитору в качестве компенсации за девушку с бархатными ресницами. Саму же девушку, вместе с ее мягкими туфлями и несуразным кардиганом, забрать и отвезти куда-нибудь подальше от этого уже изрядно поднадоевшего мне озера без названия.

Все разрешилось с неожиданной легкостью. И к единодушному согласию всех договаривавшихся сторон. Оказалось, все мы — и Рита, и Эрвин, и Вика, да и я — склонны к внезапным резким переменам. Рита согласилась отправиться с Эрвином в Милан.