Вионор Меретуков - Млечный путь

Хотя меня слегка и удивило, что на унитазе отсутствовал стульчак, я, пробормотав, что «так будет даже лучше, так будет сподручней», быстро спустил брюки и с ногами взгромоздился на унитаз. Издав возглас удовлетворения, я закрепился на унитазе в позе орла-стервятника, который с горы, господствующей над местностью, по-хозяйски озирает квадратные мили своих владений и с точностью до дюйма определяет дислокацию съедобного врага.

Я успел вовремя. Если бы я промедлил хотя бы секунду, случилась бы катастрофа. Теперь можно было не спешить.

Я уперся взглядом в стену, на которой в простой деревянной раме висел портрет бравого усача в форме капитана Королевской армии Италии. Справа от портрета на гвозде, вбитом в кирпичную кладку отопительной печи, висели добротные сапоги, начищенные до зеркального блеска.

В углу лежала каска, похожая на тазик для бритья, — такими пользовались в девятнадцатом столетии постояльцы недорогих гостиниц с удобствами во дворе. Я отметил про себя, что каска не могла быть применена как часть бритвенных принадлежностей, ибо пулей или осколком была пробита в двух местах.

Значит, понял я, все эти армейские аксессуары служат для того, чтобы напоминать посетителям туалета о тех временах, когда рвалась шрапнель, и солдаты, наложив полные подштанники, в грохоте сражения улепетывали от врага, что, по мысли создателя этой необычной инсталляции, должно было активизировать деятельность кишечника и способствовать полному и правильному его опорожнению. Страх как метод. На мой взгляд, это может заинтересовать медиков — проктологов и специалистов по запорам.

С наслаждением опроставшись, я понял, что попал в солдатский рай, пахнущий свиной кожей, дегтем, свежим навозом и еле теплящейся паровозной топкой. Мне стало так хорошо, что я закрыл глаза и замурлыкал какую-то песенку. Когда подошло время, я рукой нащупал цепочку и что есть силы дернул ее вниз.

На самом деле я дернул висевшую рядом с цепочкой бечевку, которая была привязана к ящику, полному кирпичей и установленному на крышке сливного бачка. Ящик с высоты двух метров рухнул вниз. Меня спасла случайность. По какому-то неведомому побуждению я в этот момент привстал и отклонился вперед. Если бы не это, я сложил бы голову под портретом капитана Королевской армии Италии и его сверкающими сапогами. На это, скорее всего, и рассчитывал тот, кто устанавливал смертоносный ящик на сливном бачке.

Я отделался лишь синяком на левой ягодице.

Потирая ушибленное место, я подумал, что в этом доме, наверно, уже не одного человека таким макаром отправили на тот свет. Смерть в сортире, что может быть ужасней? Гостеприимство по-венециански в действии.

Какое-то время я обдумывал план мести. Я бы с удовольствием засунул Симону, целиком с головой и ее выдающейся задницей, в сортир.

Видимо, Симона, когда задумывала эту подлость, вдохновлялась историей Агасфера, утонувшего, как известно, в выгребной яме.

Следующим посетителем уборной, по всей вероятности, станет Лева. Что ж, вряд ли ему повезет так, как мне. Поэтому я водрузил ящик с кирпичами на прежнее место.

Минуту я рассматривал себя в зеркале. Вид у меня, прямо скажем, был неважнецкий: перекошенное лицо, испуганные глаза и бисеринки пота на бледном лбу.

Умывшись, я поплелся в столовую залу.

Симона удивленно посмотрела на меня. Видно, не ожидала увидеть меня живым.

Ужин, как и обещала Симона, затянулся. Я апатично жевал корочку хлеба и потягивал винцо.

— Венеция обезлюдела, — жаловалась Симона, — туристов все меньше, молодежь уезжает, всем осточертели каналы и гондолы. Город маленький, не развернуться. Здесь скучно. Развлекаемся, как можем, — она хитро посмотрела на меня и подмигнула.

Некоторое время мы ведем вялый, легковесный разговор: о погоде, о знаменитостях, о футболе. Словом, разговор ни о чем, так, пустопорожняя трепотня. Мне стоило больших трудов отделаться от Фокина: он сидел как пень и никуда не собирался уходить. Симона покорила его сердце. Но она отдала предпочтение мне. Великодушие свойственно победителю, поэтому я попросил Фокина проявить повышенную осмотрительность, когда он будет спускать воду в уборной.

Лева долго бродил по дворцу, мы слышали, как он демонстративно стучал каблуками по мраморному полу, хлопал дверями и истерично вскрикивал, когда натыкался на стулья. Наконец он угомонился, уснув в саду под кустом с розами, где я и обнаружил его поздним утром.