Людмила Уварова - От мира сего

— …Он за меня смерть принял, — говорит Коскос. — Та пуля мне предназначалась. В том бою. А он прикрыл…

— Хватит, — сумрачно замечает Петро Великий, — больше не надо об этом.

— Почему не надо? — возражает Лошаков. — Сколько будет жить, столько, наверно, и будет помнить об этом самом, разве не так?

В дверях раздается звонок. Друзья недоумевающе переглядываются. Кто же это? Вроде бы никого больше не ждут.

— Это внук, — Лошаков встает со стула, идет в прихожую открыть дверь, — позавчера приехал погостить к деду…

Снова входит в комнату, за ним идет невысокий крепыш в нейлоновой стеганой куртке, на голове кроличья ушанка, лихо сдвинутая набок.

— Знакомься, Антон, — говорит Лошаков, — это мои боевые товарищи, так сказать, ветераны, вместе воевали…

— Наслышан, — отвечает Антон, протягивая каждому широкую жесткую ладонь.

— В Тобольске живет, — с гордостью продолжает Лошаков. — Работает на нефтепроводе сменным инженером, верно, Антоша?

— Верно, — кивает внук.

Он ладно скроен, хотя и не красив лицом, чересчур широкий нос, большой губастый рот, но глаза глядят весело, на щеках смуглый румянец, то вспыхивающий, то снова гаснущий.

С любопытством оглядывает дедовых друзей. Он и в самом деле наслышан о них, знает также и о том, что, когда он родился, дед велел назвать его Антоном в память о погибшем комбате. Ему еще не приходилось никогда видеть легендарных стариков, о которых рассказывал дед.

— Почему это у вас угощенье такое бедное? Ты что, дед, неужели пожалел чего-нибудь получше поставить?

— Чудак человек, — принимается пояснять Лошаков, — у нас нынче все как сорок лет назад, как тогда на фронте было…

— Понятно, — говорит Антон.

— Мы его в первый раз в сорок пятом помянули, — вспоминает Петро Великий, — аккурат пятого декабря, только уже после войны, так с тех пор и продолжаем каждый год в этот самый день…

Антон вопросительно обводит глазами стариков:

— Что я спросить хотел: почему это у вас такие прозвища? Петро Великий, например, почему?

— Твой дед меня так и назвал, — объясняет Петро Великий. — Я самый высокий изо всех был.

— А Сочинитель почему?

— Тоже от твоего деда пошло… Василий наш — поэт, сочинитель, сколько он стихов сочинил за те годы, если бы ты знал…

— Мы их даже пели иногда, — добавляет Коскос.

— Что за стихи? — спрашивает Антон. — Хорошие?

Сочинитель чуть смущенно улыбается:

— Кто его знает, ребятам нравились.

Антон силится скрыть улыбку: очень смешно видеть старого человека, который конфузится, словно маленький. Он вглядывается в лица стариков. Какие же они счастливые! Антон не догадывается, что в эту самую минуту старики тоже думают о нем.

Сочинитель говорит:

— Постойте, я, кажется, что-то нащупал…

— Это он стихи придумывает, — тихо шепчет Лошаков внуку.

Сочинитель встает со стула и начинает гудеть:

— Нашим детям война не нужна! Пусть навеки сгинет война! Пусть навеки исчезнет с земли…

Потом обрывает себя и долго молчит, и никто не прерывает его молчания. А он наконец произносит с виноватой улыбкой:

— Помогите, ребята. Может быть, вместе досочиняем…

Hepar — печень (лат.).

Modus vivendi — образ жизни (лат.).