Александр Иличевский - Справа налево

В синагоге нет общедоступного wi-fi, хотя в холле стоит огромный кадавр — сервер охранной системы. Пожилая женщина на кухне, заботливо поторапливаясь с подачей блюд на стол, пришаркивает, и становится неудобно вот так просто сидеть и ничего не делать, хочется встать ей навстречу.

В Витебск нас везет малоопытный водитель, неуверенно поглядывающий в зеркала при обгоне. Задние амортизаторы его Dodge Caravan давно потекли, и машина на волнах асфальта угрожающе раскачивается, как сухопутная барка, сопровождая нас оглушительным чириканием подкрылков. Дорога не море, и неохота слететь в кювет из-за нерадивого водителя.

Черная дорога льется в лобовом стекле, густые леса вокруг — сотня шагов от обочины, и уже кажется, что не выйдешь. Леса пахнут грибными тысячелетиями, прелыми листьями, подушка которых пружинит и раскачивается под ногами.

Водители (второй — сменщик) говорят нам о евреях — «ваши», и совершенно не воспринимают нас в качестве людей, способных осознать их переговоры о покупке и перепродаже запчастей, то есть совершенно не стесняются, как не стесняются аборигены географов, столь же абстрактных для них, как и звезды.

Кто спит, кто всматривается в чернила ночи; мы разговариваем с Давидом, он рассказывает, с чего всё начиналось. В 1992 году рав Бровиндер, у которого он позже получит смиху, посылает Давида себе на замену — на месяц в Кунцевскую иешиву. Днем Давид учится, вечером преподает то, что выучил (в мои студенческие времена на Физтехе мы тоже рассказывали друг другу то, что выучили днем, — нет лучшего способа уяснить учебный материал, чем объяснить его товарищу). Атмосфера в Кунцеве была вдохновенной. Люди готовились к каждому шаббату, к каждому уроку, как к празднику свободы. Вечером пятницы водки и молитв было вдосталь и многие оставались на ночь, засыпая под столами, чтобы утром встать и вместе прочесть «Шма».

И вот через месяц Давиду, который уже собирался уезжать обратно в Израиль, сообщают, что с ним хочет увидеться раввин Адин Штейнзальц, разворачивавший в то время свои учебные программы в России. Давид говорит: «Я читал его книги, я боюсь с ним встречаться». «Тогда мы не отдадим тебе паспорт». Паспорт у него для чего-то был отобран, тогда визовые дела были устроены значительно прихотливей. «Как это не отдадите? Не имеете права!» «Мы не хотим, чтобы ты сбежал, потому что Штейнзальц хочет с тобой поговорить». Наконец, встретились. Давид три часа стоял у окна и слушал, как Штейнзальц рассказывал ему о Русской и Французской революциях.

Перед отъездом Давиду вручили его месячную зарплату — 25 долларов, а по приземлении в Бен Гурионе рав Бровиндер спросил его: «О чем ты говорил со Штейнзальцем?» Давид: «Это он говорил, я только слушал». «Нет, ты говорил с ним о Французской революции!»

Так Давид стал помощником Штейнзальца и отправился в Красноярск, потому что рав был убежден, что Сибирь, благодаря своим академгородкам — в Новосибирске, Томске и т. д. — обладает большим духовным потенциалом, необходимым для еврейства. Ибо, согласно, концепции социальной каббалы рава Кука, искры святости, некогда по разным причинам покинувшие иудаизм, особенно в начале XX века, должны через поколения вернуться обратно. Но для этого необходима работа по модернизации. И свой вклад в нее Давид продолжил тем, что снял две комнатки в синагоге Красноярска и сделал там ремонт, чтобы открыть офис по распространению образовательных программ в Сибири. На тот момент там была пустыня, и Давид очень ценит вклад подключившейся к сотрудничеству Виктории Валентиновны Мочаловой (филолог-полонист, нынешний руководитель «Сэфера», объединения научных работников и преподавателей иудаики в вузах) и других людей.

Черная лесная дорога проходит через небольшие городки, просвечивающие сетчатку фарами грузовиков на нехитрых объездных развязках, дорожными стендами ограничения скорости — иногда довольно оригинальными: светящиеся силуэты придорожных зомби и гигантский светоотражающий знак «70», разорванный на две части, расположенные по разные стороны дорожного полотна.

Вика сладко спит на заднем сидении, в то время как Давид вспоминает, что в разгар его сибирских приключений Джордж Pop, поддерживавший начинания Штейнзальца, вызвал его к себе в Нью-Йорк. Там, в одном из номеров принадлежавшей ему гостиницы он заявил Давиду: «Недавно я стал членом правления фонда AVI CHAI. И я хочу отправить тебя в Россию директором нашего фонда». «Директором чего? — воскликнул Давид. — Ведь у вас в Москве ничего нет!»