Инна Шолпо - Рукопись, найденная на помойке [litres]

В общем, я поддалась на уговоры миссис Смит и оказалась-таки на встрече одноклассников.

В ресторан я пришла первая и, ругая себя за пунктуальность, заказала апельсиновый сок – лишний расход, но не сидеть же просто так. Потом появилась Софа Рабинович. Узнала я ее с некоторым трудом, хотя прежние острые черты худенькой еврейской девочки с большими романтическими глазами были еще вполне различимы под глянцевой суперобложкой дамы элегантного возраста.

Как и Тася, которая это мероприятие организовала, Софа специально приехала на встречу из Израиля – факт, глубоко меня изумивший. Возможно, их там давно разоблаченная морока одолела. Она с порога радостно кинулась ко мне целоваться и тут же начала рассказывать о своих внуках, демонстрируя их фотографии.

Что меня совершенно никогда не интересовало, так это чужие внуки и вообще маленькие дети. Особенно меня раздражают всякие «ути-пути» по поводу грудных младенцев, которые, по мнению окружающих, «такие сладкие» и на кого-то там похожи – на маму, на папу или на всех родственников сразу, но по частям. А уж истории об истерическом поведении четырехлетнего ребенка, который добивается от бабушки Софы, чтоб она постоянно покупала ему новые игрушки, а та не может ни в чем ему отказать, потому что он говорит: «Бабушка, я тебя так люблю», – заставили меня вспомнить реплику Соленого по поводу Бобика. Так что мне с трудом удавалось держать себя в руках.

К счастью, вскоре, хотя в гораздо меньшем количестве, чем ожидалось, подтянулись остальные, и это меня выручило. Все сели за столы, поставленные буквой «П», заказали салат и вино, и стали по очереди рассказывать о своих жизненных достижениях.

Почему-то эти рассказы мгновенно навеяли на меня жуткую тоску. Оля Ильина, вышедшая замуж за нашего одноклассника Серёжу и прожившая с ним уже сорок лет – такое возможно? боже, как скучно! – говорила об обыденной жизни: муж, семья, работа, дача. Меня это всё всегда до смерти пугало, а Оля выглядела довольной.

Я помню ее в старших классах – крепкую, коренастую, раньше других по-женски оформившуюся деваху с длинными вьющимися волосами, густо накрашенными ресницами и низким шершавым голосом. В ней была какая-то грубоватость, но одновременно – пикантность и легкая ироничность, привлекавшая мальчиков. Поэтому это была скорее «плохая девочка», от которой я никак не ожидала превращения в верную супругу и добродетельную мать.

Роман у них с Серёжей начался, кажется, в девятом классе, и поженились они сразу после окончания школы. Теперь Оля заметно пополнела, оплыла, открытое обтягивающее платье нежно-бирюзового цвета казалось рискованно натянутым на ее теле, которому не хватало в нем пространства. Волосы и голос остались теми же, а вот пикантность исчезла, уступив место спокойному удовлетворению, привычке свыше. Впрочем, это были только мои внешние наблюдения. И я подумала о том, что, в сущности, никогда не знала никого из тех, с кем училась рядом столько лет.

Софа Рабинович, тая от умиления, снова повторила свой рассказ о работе профессиональной бабушкой.

Тася, ставшая похожей на большую непропеченную булку, показалась мне бесформенной и бесцветной, несмотря на два высших образования (в Израиле ей пришлось поменять профессию) и умение крепко стоять на ногах. Из ее монолога я вообще ничего не запомнила.

Мальчиков пришло только двое. Валера, жилистый и какой-то подсохший, вдохновенно рассказывал о своем торговом бизнесе и понтил. Дорогой костюм сидел на нем, как влитый, и просто кричал о своей цене, на пальце самоварно блестел перстень, и расплачивался Валера золотой кредитной картой. Лицо его при этом неприлично сияло.

Боря, которого я помню смешным упитанным мальчиком в круглых очочках – этаким Телевичком, – превратился в демократично одетого в джемпер и очки Келвин Кляйн солидного мужчину с наползающим на брючный ремень животиком. Он тоже рассказал о том, как строил свой бизнес – только в области медицины, как сотрудничал с бандитами в девяностые, а под конец сообщил, что теперь он преуспевающий нарколог и раздал всем визитки с рабочим телефоном – вдруг пригодится. От прежнего Бори остался только своеобразный юмор и характерный подскакивающий в животе смешок. Оба мужчины изо всех сил старались подчеркнуть, что они состоялись.

Совсем по-другому повела себя Маринка Круглова. Классе в шестом мы с ней были очень дружны. Обе увлекались рисованием, сочинительством, ролевыми играми и актерством. Две недели на летних каникулах мы провели вместе на даче у Маринкиной бабушки. Разрисовали акварелью оклеенные белой бумагой стенки в нашей комнате на чердаке, исписали две бухгалтерские книги своими произведениями, которые по ночам читали друг другу, сняли фильм на восьмимиллиметровую пленку. Маринка тогда просто фонтанировала фантазиями и идеями, и мы вовсю занимались прожектерством. Впрочем, она быстро остывала, но кое-что до конца довести нам всё-таки удавалось, например – поставить в школе спектакль на новый год.