Каваи Стронг Уошберн - Акулы во дни спасателей

Эрин вылезла из “скорой”.

— Тебе же обязательно нужно что-то сказать.

— Только если я прав, — ответил я.

— Вот видишь. — Эрин наконец повернулась ко мне: щеки пылают, на шее пульсирует жилка, под глазами синяки. — Жду не дождусь, когда ты поступишь в медицинский. — Она направилась к боковому входу на станцию, в коридор с душевыми, где после каждой смены мы смывали с себя следы всех, к кому прикасались в тот день.

— Я тоже не знаю, почему он очнулся, Эрин, — соврал я ей в спину, погромче, чтобы она услышала. — Он почти умер. Не знаю, почему он очнулся.

Она остановилась, не оборачиваясь ко мне.

— Но ты действовала совершенно правильно, — продолжал я. — Непрямой массаж сердца.

— Врешь, — ответила Эрин. — Ты что-то сделал.

Я отвернулся к машине, вспоминая все зловонные, кричащие, истекающие кровью часы, которые мы провели в ней. Что же я такого сделал, Эрин? Я и сам до сих пор не понял, знаю лишь, что когда прикасаюсь к сломанному телу, у меня появляется представление, каким оно должно быть , и представление это становится сокращением сердечной мышцы, срастанием костей, электромеханическими разрядами, пронзающими синапсы. Я почувствовал, что тело наркомана хочет, чтобы его привели в порядок, и оно пришло в порядок, изгнало передозировку из собственной крови и мозга.

— Я лишь выполнял свою работу, — сказал я. — Следовал протоколу.

Мы оба знали, что с дефибриллятором она ошиблась, я понял это по ее глазам, в них блеснул испуг, оттого что, быть может, я заметил ошибку, как и она сама.

— Ты делала то, что должна была делать, — произнес я. — И я готов сказать об этом любому, кто спросит.

Эрин стояла ко мне спиной, но я все равно заметил, как она выдохнула.

— Окей, — сказала она.

— Иди поспи, — ответил я.

— Пошел ты, — откликнулась Эрин, и я по голосу понял, что она успокоилась.

Ночь пульсировала, прокатывалась эхом в голове, вонь горящей кошачьей мочи в метамфетаминовом доме, атмосфера ненависти и злости между людьми внутри, липкость смерти и запустения. И что-то еще, глубже, — дрожь от осознания того, на что я становлюсь способен. Я уже был дома, бессмысленно таращился в открытый холодильник, внутри только специи и недоеденные покупные макароны с сыром. Живот свело. Я закрыл холодильник, уставился на учебники по биологии, химии, анатомии, подпиравшие в углу телевизор из благотворительного магазина.

Когда я пришел домой, под кожей у меня кипело возбуждение, бурлила радость из-за того, что я сделал, теперь же, когда я стоял посреди квартиры, оживление ускользнуло, забрав с собой все мои силы, меня хватило лишь на то, чтобы дойти до кровати, с каждым шагом я двигался все медленнее, как под водой. Кое-как разделся, рухнул на постель и сквозь мягкость матраса нырнул в темноту.

Проснувшись, я осознал, что прошло какое-то время. Утренняя свежесть сменилась дневной влажностью, свет за окном поредел. Я посмотрел на часы, половина четвертого, обернулся, взглянул на тумбочку, увидел полоску снимков из фотокабины, мы с Хадиджей и ее шестилетней дочкой Рикой жмемся друг к другу, точно цветы в букете, перед крохотной камерой, выделенные черно-белым светом. Тяжесть ушла, осталось лишь оживление, да еще воспоминания о том, что видел. Я сел на кровати, посмотрел на тусклую, голую правду своей квартиры, и охватившая меня радость вдруг показалась мне до того неполной, закупоренной и одинокой, что я понял: нужно поскорее выбраться в город.

Я принял душ, переоделся и сел в автобус до офиса Хадиджи.

— Ты внизу? — спросила Хадиджа, когда я позвонил ей с улицы.

— Я на минутку, — ответил я. — Спускайся.

Огромное здание из стекла и стали, блестящее, вежливо-внушительное; я увидел, как Хадиджа идет по трехэтажному вестибюлю.

Хадиджа. Взрыв афрокосичек собран в хвост, перехвачен заколкой с помпоном, умные глаза весело блестят, платье струится по широким рукам, облегает крутые икры с каждым ее цокающим шагом ко мне. Могу только догадываться, как глупо я улыбнулся при ее появлении, в этот миг я опьянел от нее.

Мы с Хадиджей встречались пять месяцев, познакомились в баре, где она праздновала день рождения подруги, а я отдыхал с двумя парнями с работы, потом мы поначалу назначали свидания в очень странное время, бокал вина в обед, ланч на неделе; почему так, я понял позже, когда она пригласила меня в гости и познакомила с Рикой. И все получилось, у нас получилось, и мы продолжали встречаться, но лишь теперь я решил, что уже могу себе позволить заявиться без предупреждения к ней в офис.