Василе Василаке - Пастораль с лебедем

Короче говоря, гора считает, что облака во всем виноваты и за все в ответе.

«Вот так, — думает комар, — уходишь на часок, а там смотришь, уже два прошло, да еще ко всему дождь идет… И устроен же этот мир, грехи мои тяжкие: если не знаешь, где спросить, вон сколько ходишь! И давай все выше и выше, а то внизу не только промокнешь, да еще и вспотеешь».

Поднимается и видит — мгла густая, словно валенок, и, обрадовавшись, говорит тогда комар:

— Ах, братец-облако, привет тебе и всех тебе благ! Будь добреньким, подойди поближе.

А оно хоть бы спасибо сказало.

«Смотри-ка на него, — заключает комар, — ишь как раздулось, а что с ним сделаешь — высоко оно, облачко. Только-только вылезло из дыма, а уже нос задирает, хе!» И прямо ему в лицо:

— Слушай ты, облако, не будь бычком, шевели языком!

— Ах, вы, значит, с земли? А разве не видите, что у нас все на ветер пущено?

— Ой-ей-ей! — И как повнимательней пригляделся комар, видит: чертов ветер гонит всех, носит, мотает-болтает.

— Эй, — говорит тогда ветру комар, — если ты на всех так навалился, кто же тебя остановит?!

И просит его:

— Будь добр, если можешь, сделай разок «пфф!» — подуй слегка на дядю камыша!

А этот, как его там, ветер, спешит-мчится да и говорит:

— Берегись! — И показывает на заходящее солнце. — Или ты думал, что у меня крылышки, как у тебя, и я сам по себе? Пусть будет мне столько зла, сколько я всем делаю добра… — И опять на солнце показывает: — Оно себе жарит, парит, а ты, как дурак, бегай туда-сюда, охлаждай!..

Остановился комар, скривился: «Ничего себе, порядочки у вас, точь-в-точь как у нас: кто с доходом, кто с расходом… Помоги мне бог, поймаю это солнце в дождливой луже и схвачу за одну штуку, чтоб больно было! А то что же это получается? Сидит у черта на куличках, а ты тут хочешь сделать хоть капельку добра, да попробуй-ка сделай. «Нет! Приходите все ко мне и тут на месте посмотрим, кто да с кем, а я-то надо всем!» Ну и братия, ничего не скажешь! Море, Гора, Облако, Земля, а вдобавок ко всему этому еще и Слово!..»

И так как ветер подхватил его и отбросил подальше, взмолился комар:

— Эй, ты, осторожней и, если можно, дай дорогу, а то я, комарик-романтик, хочу делать добро на этом свете, кому ж еще его делать?

Бросил его тогда ветер на божью милость:

— В твоей башке ума — радуга!

«Спасибо на добром слове», — ничего не понимает комар и смотрит удивленно вокруг: где правда, а где чудо? «Вечер и солнце, на земле ветер, а еще выше — дождь по крыше, а радуга-то где, в чьей голове?» — спрашивает он себя уныло. Потом заключает: «Вот так — никому ничего не должен, а ходишь напрасно. Да и как тут усидишь на месте, когда зубы стучат». И поворачивается лицом к закату:

— Святое солнце, у меня вопрос к тебе: развязывает ли тот, кто связывает! И до каких это, скажи, пор все будет шаляй-валяй?

А в ответ молчание, как в воскресенье… А солнце далеко-далеко за горой, словно на коне верховой, — ох, комар-комаришка, разве это дело: двое на кляче, да и та не скачет?

«Дойду, — заскрежетал он тогда, — дойду, если не помру, доберусь, если с пути не собьюсь!» И снова заскрежетал и давай вверх, вверх по лунной дорожке — лучше быть не может. И в голове у него ясно-муторно, и бормочет он что-то такое: несколько крестов, несколько Христов и между ними несколько святых затесалось…

И так летит он, не летит, а больше идет… Идет в час по чайной ложке, идет ночь, сколько может, а как до сути дошел, что, вы думаете, нашел?

— Вечер добрый, матушка луна!

— Ну и что!

— Так у нас здороваются по утрам-вечерам… То есть я вас приветствую!

— Ну и что?

— Так вот ведь как: приходишь усталый, злой — у нас это бывает, — скажешь «добрый вечер», обмолвишься словечком-другим, глядишь, и не повесишься!

— Ну и что?

«Ей-то что, у нее ничего не болит», — разозлился комар и давай ей прямо в лицо:

— Хорошо вам, когда у нас, на пруду, хорошо!.. А уж как там хорошо да до́бро, хоть черпаком добро черпай: хвала вечеру, хвала утру, хвала дню, вот и сейчас, если не ошибаюсь, слышно… Лягушки, поэты… Э, да что говорить, сытый голодного не разумеет, сытый одно знает: «Луна, луна, дай кисет для табака, чем больше, тем лучше, чем слаще, тем гуще…»

— Ну и что?

— Ничего. — И замкнулся в себе. — «Ох, — решил он тут же, — пора, комар, к делу, а то с вечера не ел». И говорит: — Не скажете ли вы, как мне добраться до доброго солнца, а то здо-орово оно над нами обоими поиздевалось, оно, господин наш…

— Ну и что?..

— Так ведь речь о добре! Если хотите знать, с моей стороны это самопожертвование. Ибо если я еще живу, то неизвестно, жив ли камыш, но и я могу умереть, и тогда уж все, конец!