Василе Василаке - Пастораль с лебедем

— Что это за мужик? — полюбопытствовал Скридон у сержанта как у человека, посвященного в интимные слабости подсудимого.

— Помалкивай! — шепнул сержантик. — Это адвокат, защищать тебя приехал.

— А кто его просил?!

— Порядок такой, тс-с-с!

Патику забеспокоился, заерзал на парте, опять стал тянуть руку, как школьник.

— Сиди тихо, хуже будет! — отрезал милиционер.

Тем временем адвокат закруглил вступительную часть и перешел к главному:

— …вот почему я счел необходимым процитировать здесь, на открытом судебном процессе, уважаемый товарищ судья и товарищ прокурор и уважаемые товарищи присутствующие, повторяю, вот почему прошу позволения зачитать отрывок из свода местных законов, именуемого «Правила», которые в середине семнадцатого века были собраны и упорядочены впервые нашим господарем Василием Лупу и изданы в 1641 году в церкви Трех святителей города Яссы, в типографии, присланной ему Петром Могилой из великого города Киева, где сказано нижеследующее…

Голос его становился все тише и тише: адвокат рылся в кипе бумаг на столе и никак не мог отыскать нужного листка с цитатой. Глядя с укоризной поверх очков, сказал:

— Если позволите, зачитаю по памяти. Итак, о чем гласит интересующий нас параграф? — Торжественно, нараспев он произнес: — «И оная жена, коя уличена в прелюбодействе, нагая да будет посажена на осляти и выставлена на позорище пред лицом сограждан своих и на сем животном пущена по дороге, ибо была она дана мужу своему, как сказано в святом писании господа нашего Иисуса Христа, супругой до скончания дней, подругой и опорой в трудах его и в тяготах земной юдоли, а не полюбовницей, греховным сосудом похоти. Таково суть учение и закон пращуров наших, и дабы неповадно было впредь прелюбы творити, повелеваю — быть посему!»

Он снял очки с кончика носа — забыл, что нет в них нужды, когда читаешь наизусть, — тут же водрузил обратно и склонился над обвинительным заключением.

— Итак, я обращаюсь к потерпевшей… Видите ли, уважаемая, ваш муж Патику вообразил себе… точнее, ему показалось, что мы живем в те далекие времена, когда провинившуюся супругу в порядке наказания катали верхом на осле…

Громовой хохот зала заглушил последние слова адвоката. Ах, учинить бы вместо клубного сидения суд и расправу на старинный манер! Раздобыть осла, скинуть одежонку с тощей, плоской, как доска, Тасии, взгромоздить ее на ослиную хребтину и пустить по дороге, как повелел непреклонный господарь Лупу.

Куролапый Патику, с хворостиной в руке ухватит осла под уздцы и затопает по улице крошечными шажками. Копна нечесаных волос цвета конопли давно уж ни расчески не слушается, ни пятерни — ну да не красоваться вышел Скридон! Кругленькие выцветшие глазки рассерженного хорька так и шныряют по сторонам: много ли народу набежало на супружницу поглазеть?

Вот семенит он в замызганной фуфайке, подвязавшись бечевкой, в перепачканных глиной ботинках не по ноге, по-клоунски невозмутимо поигрывает палкой, отмахивается от собак, лающих из подворотен, отгоняет кривляк-мальчишек, а заодно и пустомель, что над ним, мужем, потешаются. Позади трюхает маленький ослик, на нем желтой восковой свечой восседает Анастасия, неверная жена, ветер треплет ее жиденькие космы, а следом прыгает, мычит, улюлюкает и беснуется толпа земляков, готовых забросать желтую свечу каменьями. Дирижерской палочкой торчит ослиный хвостик, дергается из стороны в сторону, словно мух отгоняет или оводов…

Что же осталось здесь от святого писания, от благих наставлений праотцев: «Смотрите на жен ваших, как на свое поле, желая собрать плоды, которые останутся при вас?»

Не выдержал баде Скридон, выскочил из-за парты и крикнул:

— Спросите, откуда взялся осел, граждане? Могу доложить. Осел — это я и есть, а Тасия ездит на мне верхом. Вернее сказать, это наш агент, Володимир Добрей, который объезжает мою уважаемую супругу. Пожалуйста, можете ее раздеть, не возражаю. Встань, Тасия, покажись народу! Что там у тебя синеет на шее и на спине и пониже спины? Загонял он тебя, страдалица. Пряжка моя тут ни при чем, с агента и спрос, он честный, чужих квитанций не пачкал!..

За эти дерзости, как закоренелый и нераскаявшийся, схлопотал Кирпидин свои четыре года с хвостиком без всякого тебе снисхождения и отправился копать капал между двумя великими русскими реками.

Уехал Патику «отбывать», и, как водится, с глаз долой — из сердца вон. Никто не удивился, когда агент с портфелем под мышкой юркнул вечерком в калитку к Настасии. Потом перебрался к ней со своим нехитрым скарбом, но вскоре одну за другой подъел полтора десятка Тасииных хохлаток, восемь овечек, двенадцать каракулевых смушек умял, и домик, и коровенку… Спросите, как можно съесть дом со смушками? Запросто: переводишься в другое село или в район на повышение. Что делать хозяйке? Ежели хочет любовь сохранить и мужчину под боком, пусть скоренько распродает барахлишко и поспешает за избранником, как нитка за иголкой…