Тимур Зульфикаров - Странствия Ходжи Насреддина в XXI веке. Новое учение древнего мудреца

Ура! Царю-Медведю!
Стопроцентно избранному!..
Всенародно долгожданному!..

И, словно на параде,
Стройными, чеканными рядами
С именем Царя-Медведя на устах обрадованных
На бойню двинулись единогласно…

И!..
Ура! — над всей немой страной загрохотало…загуляло…

Но тут невесть откуда
То ль из ада…
То ль из Рая…
То есть из дремучего…
Из бездонно миллиардного Китая
Явился гончий пёс-дракон незримо многоглавый…
По имени Коронавирус…

И заяц с трона вмиг слетел сметливо
И в лес бежал трусливо…
И там запрятался в нору, воскликнув:
— Я был зайцем…
А потом прослыл медведем…
А теперь я — норовая… моровая крыса…

И тут вмешался баснописец:
— О, Колесо Сансары…
О, Карусель Преображений… Превращений…
Эволюций… Революций кроваво упоительных…
Иль Ты одна Царица
В подлунно-подло-бездонно безумном нашем мире…

И вот бараны вновь единодушно справедливо возопили:
— Долой зайца!..
Долой лжемедведя!..
Долой псевдокрысу!..
Да здравствует летучий… благородный гончий пёс
Китайский миллиардный Демократ-Дракон-Коронавирус!..

И вновь на бойню… на мясокомбинат
Ещё боле стройными кашляющими кишащими рядами
Единогласно… единодушно… опьянённо… радостно
Двинулись со всемирным блеяньем, переходящим
Во вселенские восторженные крики:
— Да здравствует Коронавирус!..
Ура освободителю
От зайцев… крыс… медведей…
И от всех иных звероправителей…

— Да и от вас — бараньих стад несметно тупо утомительных!..
Промолвил в заключенье обречённый баснописец…

…О, мой читатель!..
С той поры никто не видел баснописца…

О, Боже!..
Я хочу споткнуться и упасть блаженно
И прилечь…
И прижаться …
И припасть к земле,
Как к подушке сонной в сладком детстве…

И упокоиться навеки…
Где-нибудь в яснополянском
Али в псковском…
Али в новгородском неоглядном…
А родимом отчем материнском поле… поле… поле…

Где бродила… и доныне бродит моя бабка — крестьянка Раиса Соболева
С перевитой речным жемчугом косою в заливных лузях нехоженых…
Где мой прадед князь Николай Успенский
Скакал… и скачет с гусарской саблею погибельно восторженной…
Да не споткнутся навек они оба…

Дай им Боже…
А мне дай обнять ромашку-звездчатку полевую напоследок…
Аль лиловый короставник лепетный…
Аль пчелиную душицу-медоносицу…
Али клеверы кормильные … духмяные… коровьи…

Коль уже не доползти мне до копны медовой…
До берёзоньки в невесту вечно обряжённой…
На опушке леса недалёкого…
Но мне, увы, уж не суждённого…

Ах!..
Устал я… намаялся… настрадался… нарадовался…
И хочу уйти весёлый…
И хочу прилечь… споткнуться…
И навеки в русском поле смириться… упокоиться…
Пусть даже без креста берёзового…
Но призвать Спасителя Христа с последним вздохом…

Как путник… странник… бездомник…
Пропылённый сирота дорог…
Изгнанник полей…
Пустынник церквей заброшенных…
Юродивый царей подкошенных…
Монастырей улыбчивый безмолвник…

О, Боже!..
Да что я…
Кто я…

Да пусть меня прохожий сеногнойный
Сорокадневный ливень Самсона отпоёт…
От грехов омоет…
Да в землю…в глубь зароет… проводит…
Одинокий псалмопевец… похоронщик…

Да…
Блаженна ливня панихида-лития в дождливом топком поле…

Да…

Ай ли…
Ой ли…

Я хочу во поле русском
В колыбели-гробе одиноко усладиться… угомониться…
Упокоиться…

Ах, Русь!..
Постель!..
Вечнорасстеленная!..
Вечноснежная!..
Для бездонно векового сна…
Для вновь уснувшего родимого народа…
Ах, ложе… лоно…
Поле разнотравья летнего хмельного…
Для вновь воскресшего Воителя — народа…
Ах…
Ай ли…
Ой ли…

Ах, поле… поле…
То ли гроб печальный…
То ли колыбель весёлая…

А оно далече… далеко… далёко…
От моих таджикских горе-гор родных нагорий горьких…

О, Боже!..