Идрис Шах - Подвиги несравненного Ходжи Насреддина

Многие страны утверждают, что Мулла Насреддин родом из их краев, но не многие зашли так далеко, как Турция, где показывают его могилу и устраивают ежегодный Насреддиновский фестиваль, когда все наряжаются и разыгрывают знаменитые шутки в Эскишере, предполагаемом месте его рождения.

Греки, которые переняли кое‐что у турков, считают эпиграммы Насреддина частью своего фольклора. В Средние века истории Насреддина широко использовались для высмеивания ненавистных властей. В более недавние времена Мулла стал народным героем Советского Союза после фильма, в котором он снова и снова одерживал верх над злыми правителями – богачами.

Насреддин незаметно перевоплотился в арабскую фигуру Джоха и появился вновь в сицилийском фольклоре. Рассказы, характерные для Центральной Азии, отражаются в русском Бал-де, в Дон Кихоте и даже в старейшей французской книге «Сказки Мари».

К Мулле относятся по‐разному: то как к очень глупому, то он невероятно умен, то он обладатель мистических тайн. Дервиши используют его в своих учениях в качестве образа для иллюстрации шутовского характера человеческого ума. Жизнеспособность Насреддина такова, что республиканская Турция, где дервишские ордена были запрещены сорок лет назад, публикует о нем брошюры в целях привлечения международного туризма.

Ученые потратили много чернил на Насреддина, хотя, согласно традиции, у него было мало времени на них. Передают, что Насреддин говорил о себе следующее: «В этой жизни я перевернут вверх тормашками», – поэтому некоторые доходят до того, что переставляют в обратном порядке предполагаемую дату его смерти, пытаясь выяснить, где же правда.

Суфии, считающие глубокую интуицию единственным реальным проводником к знанию, используют эти истории почти как упражнения. Они просят людей выбрать для себя несколько историй, которые особенно привлекают их, и сделать своими собственными. Учителя дервишей говорят, что таким образом можно пробиться к высшей мудрости.

Но суфии разделяют и мнение тех, кто, не следуя по мистическому пути, просто наслаждается подобной литературой, как это делали люди на протяжении многих веков.

Я человек гостеприимный, – сказал Насреддин в чайхане группе своих дружков.

– Очень хорошо; раз так – возьми нас к себе поужинать, – сказали самые жадные.

Насреддин собрал целую толпу и направился с ней к дому. Когда они уже были у цели, он сказал:

– Я пойду вперед и предупрежу жену, а вы подождите здесь.

Когда он сообщил жене эту новость, она принялась колотить его.

– В доме нет еды – отправь их обратно!

– Я не могу этого сделать, на карту поставлена моя репутация гостеприимного человека.

– Тогда поднимись наверх, а я скажу им, что тебя нет дома.

Прождав почти час, гости начали беспокоиться и столпились у дверей, крича:

– Впусти нас, Насреддин.

Жена Муллы вышла к ним:

– Насреддина нет.

– Но мы видели, как он вошел в дом, и все время наблюдаем за дверью.

Она молчала.

Мулла, наблюдавший за происходящим из верхнего окна, не удержался и, высунувшись, закричал:

– Я ведь мог выйти через заднюю дверь, разве нет?

Однажды вечером Мулла Насреддин шел по безлюдной дороге и увидел группу всадников, приближающихся к нему.

У него тотчас разыгралось воображение: он представил себе, что его схватили и продали в рабство или завербовали в армию.

Насреддин бросился наутек, перелез через кладбищенскую ограду и улегся в открытой могиле.

Озадаченные его странным поведением, честные путешественники последовали за ним.

Они нашли место, где он лежал в напряженном ожидании, дрожа и вытянувшись во всю длину.

– Что вы делаете в этой могиле? Мы видели, как вы убегали. Не можем ли мы помочь вам?

– То, что вы способны задать вопрос, не означает, что на него есть прямой ответ, – сказал Мулла, смекнувший, что произошло. – Все зависит от вашей точки зрения. Если уж вам надо знать, то я здесь из‐за вас, а вы здесь из‐за меня.