Татьяна Перцева - Город уходит в тень

Некоторое отступление: я помню, как моя соседка уже по другому дому, на Навои, Дамира, веселая пофигистка, сошлась с узбеком и родила от него мальчика и как театрально проклинала ее родная мать за легкомыслие и нарушение традиций. Хотя сама при этом была замужем за узбеком на довольно высокой должности. Тогда полдвора просто умирало от смеха.

Почему-то считается, что мать-одиночка в то время — позор, подлежавший всеобщему осуждению. На самом деле война только закончилась и матерей-одиночек, у которых мужья погибли на фронте, и тех, кто сходился с мужчинами по множеству понятных причин, было предостаточно. Тете Фае никто плохого слова не сказал, да, если честно, побоялся бы сказать. Потому что характер у тети Фаи был чем-то средним между нравами черной мамбы и белой акулы. Не дай бог попасть на язык. Лучше не связываться.

Возможно, из-за того, что жизнь была нелегкая. Но скорее всего, законы наследственности, потому что ее дочь Ида была копией мамы. Вели они себя так, словно попали в окружение и оказались спиной к спине у мачты среди тысячи врагов. Которые врагами не были.

Ида и Ренат вовсе не винили мать за детдом, наоборот, вели себя со всем уважением. Ида даже замуж выходила, но, правда, ненадолго: заболела туберкулезом, но пока лечилась, так достала мужа, служившего в Ташкенте солдатика, что тот исчез из ее жизни.

Тогда она перебралась к матери, и они вроде бы даже не ссорились.

Ренат, средний, по-моему, закончил то ли училище, то ли техникум. Внешностью пошел не в маму и не в сестру, которые красотой не отличались. Чеканные черты лица, спортивная фигура, средний рост. Характер нордический, строгий, суровый даже. Крайне немногословен. Но вот руки. Руки воистину золотые. Он мог сделать все, причем из чего угодно. Дай ему чертежи синхрофазотрона — собрал бы. Это его стараниями преобразился задний двор, где появились цветники. А в переднем — айва, черешни, виноград… И никто, заметьте, ему не помогал.

К матери, как я уже сказала, относился со всем почтением, но, как выяснилось позже, вовсе не собирался следовать ее советам относительно личной жизни.

Самый легкий и веселый характер был у Равиля. Это с ним мы в детстве воевали против мальчишек из дома напротив, отбиваясь пустыми бутылками и глиняными гранатами со вставленными в них пробками. Я еще помню, как он учил меня и Тому Корсунскую танцевать новомодный танец твист…

Он рано женился, ушел из дома, к величайшей радости, я полагаю, своей жены, но и умер, к сожалению, очень рано — от обширного инфаркта.

Все драмы в жизни семьи начались, когда Ренат решил жениться. Нужно сказать, что выбор был крайне неудачен, на что ему не преминула указать родительница, но Ренат стоял, как Брестская крепость, маму слышал, но не слушал и повел нареченную под венец.

Невеста жила на соседней улице Ширшова, как раз рядом с домом моего друга Леньки Миронова и в одном дворе с бабушкой второго моего друга Баходыра Умарова, поэтому мы прекрасно ее знали. Звали ее Светой, только Светой, никаких узбекских имен, хотя родилась она в семье известного узбекского писателя, справедливо считавшего такой брак мезальянсом. Беда в том, что в прекрасной принцессе несчастным образом сочетались самая неприличная избалованность, глупость, инфантилизм и твердая уверенность в том, что если, подобно одному из героев «Белого пуделя» Куприна, она захочет луну с неба, эту самую луну ей обязаны немедленно предоставить. Вот понадобился ей Ренат Ахмадеев — подавайте Рената.

Не знаю, чем руководствовался сам Ренат: может, ему льстила мысль войти в такую семью, может, действительно влюбился, — только свадьба состоялась.

И началась Великая Война. Причем даже не тайная. И отнюдь не холодная.

Если Фая воображала, что невестка, войдя в ее дом, будет вести себя как невестка, то есть покорно и со склоненной головой будет слушать ее наставления, мыть посуду, драить полы и готовить на всю семью, — эти глупые иллюзии развеялись на следующий же день после свадьбы.

В то время они уже жили на нашей площадке. Причем меньшую квартиру занимала молодая семья, а большую — Фая с Идой. Но отдельные квартиры ничего не меняли.

Слова, которыми невестка крыла свекровь, как бы это получше выразиться… не относились к разряду литературных. Уступить никто не хотел. Тем более что лексика Фаи была не менее разнообразной.

Даже рождение дочки (внучки) ничего не изменило. Света по-прежнему хотела вести дозамужний образ жизни.