Татьяна Перцева - Город уходит в тень

Дни, когда ты была так привязана ко мне…

Снова и снова окунаюсь в мир, который мы знали…

Это подстрочник, очень аккуратный, можно сказать буквальный.

Позже я пересмотрела немало фильмов с Синатрой. Мне по фигу его связи с мафией, его личная жизнь, его слабости и пороки.

Он великий певец. И это главное. Великий потому, что умеет затронуть те самые струны, которые у нас называются душой.

Недавно мы по «Скайпу» поспорили с Мариком Лейбовичем. Он говорил: Синатра — номер один, я говорила — Пресли. Кончилось тем, что мы друг другу стали петь, а голоса у нас сами понимаете… но пели. Прямо через океан. По «Скайпу»… Орали так, что на шум прибежал муж — думал, кого грабят или убивают…

Ой, как же я люблю их обоих! (И Марика тоже!)

А все-таки он не первым «Нью-Йорк, Нью-Йорк» спел. Вторым. После Лайзы Минелли.

Я помню, как впервые увидела и услышала эту смешную долговязую девчонку. По телевизору. В Ташкенте. В ГДР была тогда такая передача «Кипящий котел». Вот там я ее увидела. Платьице на ней было… с пышной юбкой, коротенькой. Ноги длиннющие. Голос — конец света.

Первую пластинку Лайзы Минелли я увидела в киоске на Ленинградском вокзале.

Это необыкновенная женщина. К сожалению, всеми силами пытающаяся повторить судьбу матери. Джуди Гарленд. А у той был потрясающий голос и совсем неплохая внешность. Помните «Волшебника страны Оз»?

Или бремя славы далеко не всем по плечу? Обидно.

А Лайза… я так и не могу решить, кто лучше поет «Нью-Йорк, Нью-Йорк». А «Кабаре» пришлось смотреть несколько раз, потому что каждый раз, послушав Минелли, я забывала обо всем и сюжет как-то ускользал. Вот и нельзя ее красивой назвать, а для меня она красавица! Для меня она лучшая на свете певица. У меня от ее голоса сердце замирает.

Вот это самые любимые мои певцы. И как-то удивительно, что есть люди, называющие себя певцами и вколачивающие в асфальт звезды собственного имени. Я всегда таким поражаюсь. Но нет предела ни людской глупости, ни людскому самомнению…

До сих пор не пойму, почему вся мощь советской идеологии, включая комсомол, партию и СМИ, была направлена именно на рок-н-ролл и буги-вуги. Правда, они и у себя на родине считались непристойными и аморальными, а старшее поколение просто травило Элвиса Пресли, всячески его проклиная и стараясь запретить. Но там хоть брюк не распарывали, хвосты не отстригали и из комсомола (а заодно из института) не исключали. У нас же попросту предавали анафеме, а главным идейным врагом считался джаз. Карен Шахназаров в своем фильме ничего не преувеличил. Лозунг «Сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь» был актуален во все времена, невзирая на то, что и главный герой, и реальные поклонники джаза резонно уверяли, что это музыка угнетенных.

При этом на экранах шел фильм «Серенада солнечной долины», где играл оркестр Глена Миллера, а «Чаттанугу» исполняли представители угнетенного народа, и все это не запрещалось и не вырезалось — парадокс!

Нужно сказать, я впервые увидела, как танцуют рок-н-ролл, годах в семидесятых, где в телевизоре показывали акробатический вариант. До этого — только в фильмах, где танец неумело изображали всякие алкоголики, тунеядцы, хулиганы… которых вешали на доску позора.

Потом вдруг произошло второе явление чарльстона. Сам танец был очень популярен в двадцатых годах прошлого века и тоже не встретил одобрения. Распущенность сплошная.

И тут в начале шестидесятых показали то ли чешский, то ли польский клип на песенку «Бабушка, научи меня танцевать чарльстон», где симпатичная девушка уговаривает старенькую бабулю «завести старенький граммофон» и вспомнить молодость.

Как ни странно, власти к чарльстону отнеслись довольно спокойно. Я танцевала чарльстон на выпускном в школе, а потом на собственной свадьбе. Гости до сих пор вспоминают. Кстати, ни в каких википедиях об этом не пишут. Странно.

Одновременно со вторым пришествием чарльстона народу стали упорно навязывать финскую групповуху — танец летка-енка. Народ выстраивался в цепочку, танец был довольно легким. Прыжок вперед, еще три прыжка, ноги влево — ноги вправо.

Танец приживался плохо. Да так и не прижился.

И тут стоим мы с Томой Корсунской на улице, подходит к нам сосед Равиль и объявляет о новом танце. Твист называется.

Туфли у него черные, узконосые, блестящие, и такие он ими кренделя выделывает, что я аж задохнулась от зависти. Мне ни за что не освоить!..