Татьяна Перцева - Город уходит в тень

Поэтому рассказала я мужу одну историю времен начала девяностых. Рассказала впервые.

Как на всяком предприятии, относящемся к электронике, в нашем отделении были драгметаллы: золото, серебро, палладий (приравнивается к платине). И как во всяком отделении, у нас была ответственная за хранение ценностей. С нашей я приятельствовала.

Однажды она отзывает меня в сторону и говорит, что у нее появились излишки. 150 граммов палладиевой проволоки.

Вообще, каждый знает, что излишки куда хуже недостачи, потому что недостача может быть и случайной, а излишки попахивают воровством.

Она спросила меня, что делать и нельзя ли как-то проволоку продать. Вынести проблемой не было. У нее имелась так называемая папка, то есть штамп в пропуске, разрешавший не досматривать обладательницу на вахте.

Сначала, честно скажу, задумалась. Даже нашла продавца. Потом поняла: с моим везением и умением торговать в два счета окажусь в местах не столь отдаленных. Потому это дело свернула и больше никогда-никогда-никогда…

Зато сплю спокойно. Не жили богато, не… начинать.

Меня, конечно, не так чтобы грабили. В истинном смысле слова. Но бывало всякое. В основном в Ташкенте.

Впервые я столкнулась с криминалом, если можно так выразиться, лет в четырнадцать. Происшествие, скорее, комическое, но тогда нам было не до смеха.

В те благословенные времена у нас, как у каждой семьи, где шить не умели, была портниха. Чудесная женщина Анна Ивановна, жившая на Алексея Толстого, в уютном домике. Они с мужем всегда напоминали мне старосветских помещиков, с той ужасающей разницей, что у них оба сына погибли на фронте. Дореволюционная обстановка, сказочный садик… Я очень любила там бывать.

Лето, пришли мы к вечеру, когда не так жарко. Анна Ивановна завернула платья в газеты, получилось два больших свертка, и пошли мы обратно. Идти не так далеко, с полчаса ходу, примерно от Пушкинской до Малясова.

В Ташкенте и летом темнеет довольно рано. Шли мы уже в сумерках. А нужно сказать, что наш район очень малолюден. И всегда был тихим и малолюдным. Идем, а сзади увязался какой-то тип. Мама и говорит, что нам лучше идти по мостовой, там светлее. Представляете, дошли мы до самого нашего дома. Все окна открыты. И тут возник этот дебил, который тащился с нами бог знает сколько кварталов, и протягивает руку, мол, сверточки давайте.

Я тут же заслонила собой маму и как заору:

— Па-а-а-а-а-а-апа! Скорее, нас тут грабят!

Мама тоже ожила и заголосила:

— Але-е-е-еша! Сюда!!!

Папа высунулся в окно и заверил, что уже бежит.

Тип немедленно смылся. Говорю же, дебил. Явно не вор. Так, решил на халяву поживиться.

Обошлось.

Потом я много лет жила без происшествий. Пока однажды не вернулась домой мама. Была у нее сумка, кожаная, жесткая, с металлической окантовкой поверху. Приходит она и растерянно протягивает сумку. Кожа с одной стороны аккуратно вынута из-под окантовки. Не разрезана. Именно вынута. Кошелек, конечно, тю-тю. Это вам не Кирпич какой-нибудь. Мастер. Ничего не скажешь.

И снова тишина, пока мне не дали командировку в Москву. В Москве в то время жил муж, аспирант Бауманского. Я обрадовалась, полетела. Оказалось, что муж, который всю жизнь был неравнодушен к канцтоварам, купил несколько одинаковых записных книжек. Солидных. Назывались «Записная книжка москвича». В хорошем переплете, со схемой метро и графами для имени и адреса владельца.

Заполнить ее я не успела. К счастью. Там же, в Москве, и сперли из сумочки. Явно приняв за кошелек.

Со второй повезло не так. Я успела ее заполнить именами, и номерами телефонов, и адресами. Правда, на первой странице ничего не написала.

Эту сперли уже в Ташкенте. Я мирно ехала к свекрови, на четвертом троллейбусе, уже собиралась выходить, как меня дернули. Всполошенная дама:

— Девушка, девушка, у вас из сумки что-то вытащили! Я сама видела!

На вопрос, почему же она меня не толкнула, последовал недоумевающий взгляд. М-да.

Интересно, что в обоих случаях кошелек остался цел. Книжки показались чем-то более солидным.

Но самая блестящая попытка была в магазине, рядом с работой. На Дархан-арыке. По соседству был гастроном. Девчонки тогда обедали вместе, я и пошла купить что-нибудь к обеду. Пакетов тогда не было, несу в руках. И тут мне навстречу — Голливуд. В смысле красавец. Идет, в упор на меня смотрит, и вдруг… часы «Полет», подарок мужа, сами собой расстегиваются и падают на пол. Смотрю — они у него в руках. Я ахаю, роняю свертки, выхватываю у него часы. Так и не поняла, что это было…