Татьяна Перцева - Город уходит в тень

— Скоро и звезды полетят… — говорил, увидев эту табличку, один из героев.

Позже о бритвах «Жилетт» я читала у Зощенко и Булгакова, очевидно, о них знали все, кроме меня.

Мало того, я понимала, что это бритвы, но предположить не могла, что это бритвы безопасные, поскольку в то время безопасных бритв не видела в глаза. Ну не было их в доме, а скорее всего, и в Ташкенте.

Зато в каждом доме был широкий кожаный ремень, вовсе не для телесных наказаний, а для правки бритв.

Опасных.

Вряд ли кто-то из нынешнего поколения пользуется опасной бритвой. Складной. Острейшей. А тогда пользовались все.

У папы тоже был такой широкий ремень. Одним концом его привязывали к дверной ручке, второй просто держали в руке. Новую бритву сначала точили на оселке, затем доводили на ремне с пастой ГОИ для чистки пуговиц, пряжек ремней на солдатских мундирах, ну и для правки бритв, затем просто на ремне.

У папы была роскошная золингеновская бритва, купленная у сына маминой приятельницы, отслужившего в Германии в составе контингента советских войск уже после войны. Как сейчас помню: шикарный синий с золотом футляр, костяная ручка и смертоносное лезвие.

Бритье обычно занимало у папы где-то минут сорок, не меньше (включая правку бритвы), а завершалось обтиранием одеколоном. «Тройным» или «Шипром».

«Шипр» еще так-сяк, но «аромат» «Тройного» был трудновыносимым. Им же заправлялись такие специальные автоматы в универмаге на Бродвее. Опустишь монетку — тебе в лицо пшикает гадостно пахнущий одеколон.

Домашние, не дожидаясь одеколонного финала, поспешно разбегались кто куда. Но спасения не было. Дамы (все три) дружно жаловались и ныли. Папа стоически терпел. Мама называла «Тройной» радостью алкоголика. По-моему, с полным основанием. Тем более, что стоил он копейки.

На моей памяти опасные (клинковые) бритвы были в обиходе больше 10 лет. Безопасные бритвы, вытеснившие опасные и изобретенные тем же Жилеттом, появились в нашем доме в конце пятидесятых. И уж конечно, не фирмы «Жилетт». Тогда таких и вообще не было. Только советские «Нева» и «Балтика», весьма далекие от совершенства. Они, по-моему, изначально не были острыми. Впрочем, может, в других домах было по-другому, не ручаюсь за точность.

Потом, уже в семидесятых, появились бритвы «Спутник», они были получше. В пакетиках было по пять лезвий.

Электро- и механические бритвы появились в шестидесятых, но особой популярностью не пользовались. Покупали их обычно в подарок.

Неизменными оставались «Тройной» и «Шипр»…

Потом стали выпускать одеколон «Саша», почти такой же противный, как «Тройной». Правда, был одеколон «Кремль», дорогущий…

Об одноразовых станках речи не шло. Это сейчас они в большом употреблении.

Недавно муж купил пару пакетиков с лезвиями. Я посмотрела фирму. Тот же «Жилетт». Наши лезвия исчезли, и, полагаю, безвозвратно. Хотя…

Прочитала, что опасные бритвы снова в моде и спрос неуклонно растет. И авоськи тоже в большой моде, особенно в странах Восточной Азии.

Все возвращается на круги своя.

Этакий круговорот вещей в природе…

Шла торговка мимо рынка,

Спотыкнулась о корзинку.

В этой маленькой корзинке

Есть помада и духи,

Ленты, кружева, ботинки —

Что угодно для души?

Что хотите, то берите,

Губки бантиком держите,

«Да» и «нет» не говорите,

Черно с белым не берите…

Вы поедете на бал?

Что-то вспомнилась детская считалка. «Что угодно для души»… Детство мое. Тогда так считались, когда в прятки играли.

Мне часто говорят: «А у нас было не так». Ну конечно, было не так. Времена другие. Сначала потруднее, потом полегче, потом опять потруднее, потом… не дай бог жить в эпоху перемен. Так я об эпохе перемен редко пишу и даже вспоминаю с отвращением. А тогда времена перемен, в смысле войны, закончились, и стали люди потихоньку вставать на ноги.

И женщины, как все женщины, мечтали об украшениях. С украшениями было не очень. Если у кого из эвакуированных и было по приезде в Ташкент золото, все меняли на продукты. Какое-то золото наверняка оставалось у местных жителей, но тоже не копи царя Соломона. С детства помню перстни самоварного золота с красными стеклышками и браслеты того же золота на руках узбечек. В ювелирных, конечно, золото продавалось, но очень мало кому было по карману. До сих пор в антикварных группах я вижу янтарные брошечки: ягодка и два листочка, две ягодки и два листочка, все в таком роде. И здоровенные янтарные жуки. Даже не серебряные. Но очень-очень распространенные. Даже у нас дома была веточка. Янтарные же бусы, либо огромными шарами, либо толстыми дисками, предназначались исключительно для взрослых, чаще всего — полных дам. Мне они ужасно не нравились, и, видимо, отсюда пошла моя нелюбовь к янтарю вообще, но у нас в доме их не было. У сестры было несколько ниточек крошечного речного жемчуга. Брошка в виде цветка, по-моему тоже не серебряная. Мама не надевала ничего. Все твердила: либо золото-серебро, либо не нужно ей. Золота-серебра она не нажила. Кроме одной позолоченной серебряной брошки-булавки. С камешками. Которая и хранится у меня в качестве фамильной драгоценности. Вообще же с бижутерией тогда было не очень. Наше министерство легкой промышленности иногда такое выдавало… Помните кулон главной героини в фильме «Калина красная»? Нагрудный портрет «Незнакомки» Крамского. Так вот, он у нас во всех отделах галантерейных магазинов лежал. Тоже искусство…