Татьяна Перцева - Город уходит в тень

Вы очень высоко оценили мою простую врачебную обязанность перед больными. Больной человек для врача — мать-отец-сын-дочь-брат-сестра, а когда выздоровеет, то становится его ближайшим вечным другом — это Вы. Но очень многие ничего не помнят, a Вы помните.

И сегодня Ваш друг Раечка — Рахимахон Коканбаева получила ордена, медали и самую большую пенсию в Республике — 500 тыс. cум. Это примерно 200 долларов, вот я своему народу весьма благодарна.

Самое главное, моя любимая Татьяночка, Аллах мне дал отличнейшего однолюба — спутника жизни — Мадьярова Рахимджана, с которым мы прожили счастливую жизнь — 50 лет, и Бог нам подарил пятерых отличных, красивых, умных детей: старшему Шухрату уже 67 лет, он учился в Москве, в МГУ и теперь доктор биологических наук. Второй, Марат Мадьяров, также окончил МГУ и сейчас академик ООН, физик. Третья дочка Салима — мать

троих детей и бабушка семерых внуков. Четвертая дочь Халида — кандидат медицинских наук, педагог. И самый младший сын Мохиржан — окончил Казанский мединститут, он челюстно-лицевой хирург, руководитель фирмы по стоматологии. Кстати, его сын, Джасур Мадьяров, окончил Белорусский мединститут и работает сейчас в Москве у академика Михаила Ивановича Давыдова. Младший научный сотрудник, отлично оперирует.

Итак, сейчас я отдыхаю. Жива и практически здорова. Мне в этом году, худо хохлоса, если Бог велит, будет 90 лет.

Поздравляю Вас с майскими праздниками.

Вам, милейшая Татьяночка, желаю, чтобы Вы встретились с 90-летием, поздоровались со столетием, а потом живите столько, сколько стоит наш светлый божий свет.

С поклоном и уважением.

Ваш вечный друг P. Х. Коканбаева.

Ташкент.

30/IV-2012.

P.S. Мама наша, несмотря на новейшие технологии и лекарства, остается нашим семейным врачом. Я, например, жив еще благодаря ее присмотру.

Спасибо ВАМ за добрую память.

С уважением и наилучшими пожеланиями, Шухрат Мадьяров».

Вот это было счастье. Над которым я долго шмыгала носом.

К сожалению, вскоре моего дорогого друга не стало, а память осталась. Во всяком случае, пока живы я и муж. А потом останется моя книга. И внуки и правнуки хорошего человека Рахимы Ходжаевны.

To belong. Одно из значений — «принадлежать». I don’t belong here — «мне здесь не место». В переносном смысле — «я здесь чужой».

Попадали вы в такое место, при виде которого тихо поют тонкие струны души вашей и вы понимаете: здесь ваш дом, вы принадлежите этому городу, поселку, деревне целиком, и уезжать отсюда не хочется, невозможно, немыслимо?

Вероятно, такое место есть у большинства.

До некоторого времени у меня было целых два. Сейчас осталось одно. Как осталась в прошлом фраза моего четырнадцатилетнего сына:

— Мама, когда мы в Ташкенте, у тебя другое лицо. Счастливое.

Интересно, что сама я этого не сознавала. Но, видимо, ребенок был прав.

Счастье, как известно, субстанция волатильная. В смысле — изменчивая.

Того счастья, которое захлестывало бы меня при очередном свидании с Ташкентом, уже давно нет.

Города я больше не знаю. Передвигаюсь в такси или на машине подруги.

Чужое все. Дома чужие. Деревья рубят. Ни в одном городе мира не рубят деревья так ожесточенно, как в моем родном городе. В Европе и Америке деревья берегут. За деревья можно схлопотать огромный штраф. Я помню свое умиление, когда увидела на Манхэттене деревья в металлических оградках с табличками, на которых имена тех, кто за этими деревьями ухаживает.

В городах Узбекистана правят люди, для которых не только нет ничего святого, но и самого значения слова «святое» они не понимают. Его нет в их лексиконе. Сквер, моя нестихающая боль. Вместо Сквера… Непонятно что. Тоненькие деревца. Может, и вырастут… лет через пятьдесят. Убили Сквер. Дом знаменитого архитектора — под снос. Священные чинары Чор-Чинор — просто древесина для мебели и паркета… И вообще, все дома младше ста лет — не дома, а так… Прочь их, чтобы и тени не осталось.

Дома. На Обсерваторской. Людей, сделавших для Ташкента безмерно много. Вместо мемориальных табличек — под снос. Весь район прекрасных, старых, абсолютно крепких домов — под снос.

Когда я рассказываю друзьям, что в моем родном городе и моей родной стране любой может получить разрешение на застройку (при условии наличия туго набитых карманов), прийти, ткнуть пальцем в жильцов и сказать: «Это мое, а вы убирайтесь вон», не дав при этом гарантии получения квартиры в новом доме, никакого ордера «под котлован» и никаких обещаний, — мне не верят.