Андрей Шляхов - Главврач

Охраннику, коренастому курносому блондину лет шестидесяти, Константин, сказал, что он — бывший главный врач, который уезжает на родину и хочет попрощаться с родной медсанчастью, в последний раз пройтись по знакомым коридорам. За поллитру, круг колбасы и батон, охранник согласился удовлетворить эту невинную просьбу. Однако, одного бродить не отпустил — знал службу крепко.

В своей бывшей приемной, Константин шмыгнул носом и провел рукой под глазами, словно вытирая слезы. Спустившись вниз, он остановился посреди вестибюля, горько вздохнул, тряхнул рюкзак, чтобы в нем заманчиво звякнуло, и сказал охраннику:

— То, что я принес, пускай вам на вечер останется, Владимир Иваныч. У меня с собой еще есть… Не откажетесь выпить со мной? А то одному как-то совсем грустно…

Кто бы отказался от такого предложения? После первой поллитры спели ««По полю танки грохотали» (Владимир Иваныч оказался отставным ветераном танковых войск). После второй, Владимир Иваныч, впрочем, теперь уже просто Володя, выставил, было, третью, но Константин категорически отказался. Сказано: «на вечер», значит — на вечер, и точка!

— Спасибо тебе, Володя, за все! — проникновенно поблагодарил Константин. — Пойду я, пора… Эх, если бы ты знал, как мне хочется памятку о себе Маргарите, блин, Николаевне оставить. Это же такая сука, что ты и представить не можешь!..

— Вредная баба, — согласился охранник. — Но памятку нельзя. У меня проблемы будут, понимаешь?

— Не допущу! — Константин хлопнул Володю по плечу. — У хороших людей проблем быть не должно! Например, если в подвале трубу прорвет, то какой с тебя спрос?

— Никакого, — признал охранник после недолгого раздумья. — Я за трубы не отвечаю…

Трубу Константин вывел из строя лично, попав по ней ногой только с третьей попытки — как-никак пол-литра уговорил, причем в быстром темпе. Труба не подвела — треснула в том месте, где входила в уголок. Вода (горячая) ударила вбок и вверх мощным фонтаном. Володя, спустившийся в подвал с молотком, одобрительно крякнул. Предложенные Константином пять тысяч он долго не соглашался принять — за что? ты же сам все сделал! — но, в конце концов, уступил и пообещал, что не станет поднимать тревогу до тех пор, пока вода не поднимется до первого этажа. «Электричество вырубится гораздо раньше», подумал Константин, но ничего говорить не стал. Беспокойства по поводу того, что охранник может его сдать, не было совершенно. Разве станет он признаваться в том, что пустил на дежурстве постороннего, водил его по всему зданию и распил с ним литр водки? Да ни в жизни!

Юрий похвалил Константина за оперативность и сказал, что выйдет на связь после знакомства с делом. Позвонил он во вторник вечером, когда Константин ждал, пока Женечка, навещавшая его теперь не один, а два раза в неделю, приготовит отбивные из индейки.

— Я не люблю говорить плохо о коллегах, но есть адвокаты и есть еблакаты, — начал Юрий. — Ваш Вяче́слов относится ко второй категории. Он не обратил внимания на то, что проведение экономической экспертизы ваших действий следователь поручил подполковнику Обёртышеву, который проводил проверку в медсанчасти. Получается, что Обёртышев оценивал то, что сам и обнаружил, а это не по правилам. К тому же он, как сотрудник отдела по борьбе с экономическими преступлениями, не обладал достаточной квалификацией для проведения экспертизы по вашему делу.

— Да что там оценивать? — усмехнулся Константин. — Все же прозрачно…

— Тем не менее, правила должны соблюдаться, — возразил адвокат. — Дела обычно из-за таких нарушений и разваливаются. Но как этот ваш еблакат не увидел очевидного…

— Скорее всего, он не хотел видеть, — пояснил Константин. — При следующей встрече я расскажу вам обо всем подробнее, чтобы вы получили о деле исчерпывающее представление.

— Давайте прямо завтра, — предложил адвокат. — После семи вечера у меня в конторе. Это на «Пролетарской», у выхода из метро. Вы мне расскажете подробности, обсудим мой гонорар и подпишем договор.

Расценки у Юрия были божескими и не шли ни в какое сравнение с тем, что содрал с Констанина Вяче́слов. В случае неудачи Юрий получал шестьдесят тысяч, а при отмене приговора — сто двадцать. В целом, нормально.

Линия поведения Константина была выстроена по известному анекдоту: «все в дерьме — а я в белом фраке!». В отличие от Вяче́слова, Юрий не только обозначал вехи, но и досконально прорабатывал с Константином вопросы, которые могли ему задать на суде.