Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

Человек, таким образом, создал искусственное продолжение живого рычага руки. И из подобного совершенно нового принципа усиления органов внешними предметами возникли все дальнейшие завоевания техники.

«В тот день, когда сломанная ветвь стала оружием, – говорит английский натуралист Друммонд 340 340 Генри Друммонд (Henry Drummond; 1851-1897) – шотландский богослов-натуралист, путешественник, писатель. , – борьба за жизнь у человека приняла новое направление».

И в самом деле. Хотя у животных тоже есть своя «техника», но во всех ее проявлениях свято соблюдается основной закон, по которому живые существа изменяют условия своей жизни исключительно при помощи собственных органов.

Коконы представляют защитную форму, выработанную самим организмом. Паутина строится из материала, созданного пауком своими органическими средствами. Соты пчел устраиваются из элементов внешнего мира, но при помощи органов самих насекомых. Создавая гнезда в земле или привешивая их к деревьям, выстилая их мхом и снабжая даже подпорками, осы при этой работе никогда не прибегают к «орудиям», то есть к предметам-посредникам между собою и внешним миром. Точно в таком порядке строят свои гнезда птицы. Муравьи, высокая социальная жизнь которых привела к разделению труда, создав кадры землекопов, собирателей запасов, охотников, сельских хозяев, – не применяют в работе никаких орудий, a вместо этого сами приобрели некоторые органические различия сообразно «профессиям»: занимающиеся тяжелым рабочим трудом, так же, как и «воины», обычно отличаются крупным ростом и сильно развитыми челюстями.

И подобное следование заветам природы соблюдается в животном мире во всех случаях. Если, например, ворон хочет разбить твердую раковину моллюска, чтобы воспользоваться последним в качестве пищи, он поднимается над скалой и бросает раковину вниз. Гриф точно так же поступает с черепахами, бросая их с большой высоты на землю.

И если какому-нибудь животному случайно удастся воспользоваться внешним предметом, как рычагом, то эта случайность не приводит его к выводу о пользе повторения подобного случая. Обезьяна, схватившая в руку сломанный сук, может ударить им врага. Но после этого сук опять потеряет для нее всякое значение. Только попадая в искусственные условия сожительства с культурным человеком некоторые животные путем дрессировки или подражания могут в ограниченной степени пользоваться теми или иными орудиями.

Итак, культурная жизнь первичного человека началась не с того момента, когда он просто воспользовался для единичного случая обломком дерева или камнем для работы или самозащиты, а тогда, когда сознательно и намеренно включил внешние мертвые вещи в органическую систему своего «я» и стал рассматривать эти вещи как нечто «мое», как что-то принадлежащее «моему» телу.

Историки первобытной культуры и социологи, изучающие вопросы возникновения «прогресса», обычно пытаются связать культурное развитие человечества с органической эволюцией и установить между обоими явлениями тесную аналогию. Эволюционист Друммонд об изобретении первых орудий говорит следующее: «Природа создала человека, но не могла идти дальше; органическая эволюция исполнила свое дело… Мы стоим лицом к лицу с изумительным кризисом в природе – с прекращением животного развития». У человека «появилась окончательная рука; никогда не будет животного с более совершенной рукой, чем человек, потому что действие тех причин, которые до сих пор способствовали эволюции руки, начали прекращаться. Наступило время, когда нужды стали слишком многочисленны и разнообразны, чтобы приспособление могло идти наравне с ними. В тот день, когда пещерный человек впервые расколол мозговую кость медведя, всадив в нее палку и ударяя по ней камнем, в тот день был произнесен приговор над рукой. Эволюция приняла новое направление, ибо прекращение эволюции руки не есть прекращение эволюции, но ее огромное ускорение и направление ее сил на высшие пути. В архитектуре живых существ есть свой предел, с достижением которого морфологические возможности истощаются, и ход возможного биологического развития заканчивается. Человек именно и являет собой такой тип биологически законченного существа… Цикл материи в человеке завершен».

Для Спенсера изобретение первого орудия и дальнейшее развитие материальной и духовной культуры тоже не представляет собою разрыва в нашей органической эволюции. Культурная жизнь, по Спенсеру, подвержена тем же законам развития, что и жизнь докультурная, органическая. Касается ли дело развития земли или развития жизни на ее поверхности, развития общества, государственного управления, промышленности, торговли, языка, литературы, науки, искусства, – всюду происходит то же самое развитие от простого к сложному путем последовательных дифференцирований.