Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

Вторая мировая война была уже не просто войной. Это уже не блуждания армий по земле и флотов по водам. Это не опустошенные тропы прохода вражеских войск, которые можно определить только на картах с крупным масштабом. Это не войны Наполеона, Валленштейна, Цезаря, Помпея, Александра Македонского, Ксеркса и Дария… Это вообще не война, а большевицкое массовое истребление людей, с презрением к народам и к личности, с превращением целых стран в голодный концентрационный лагерь, с пытками населения в подвалах-убежищах, с уничтожением городов и памятников духовной культуры. Это пример того, как передовые большевики с авионов в Средней Азии истребляют саранчу.

Психологический большевизм создал Гитлера. С его закабалением личности во имя безбожного государства, с его разделением подданных на чистых и на нечистых, только не по советскому признаку класса, а по национал-социалистическому признаку расы. Те же черты языческого отталкивания от христианского мироощущения, от христианской морали. И во главе – тот же обоготворенный бесстыдно-красующийся Вождь, Отец народов, великий по власти, вездесущий со своею пятою, всеведущий со своим Гестапо, подобием ГПУ… Вполне восприявший советскую тактику расправы с вредными для него элементами, гитлеровский большевизм уничтожал евреев в газовых камерах, как московский большевизм ликвидировал в своих камерах не газом, а пулей – офицеров, буржуазию, духовенство. И он же, большевизм Гитлера, при завоевании России обрекал население на голод и на нищету точно так же, как сами большевики при захвате Российского государства создали голод и нищету на всем протяжении покоренной Империи.

Но, все-таки, гордость этим одним своим германским учеником была бы для коммунистической Москвы неполной, если бы западные союзные державы сами тоже не проявили со своей стороны подражания Москве и во время войны и после заключения мира.

Целое столетие понадобилось Западу для моральной подготовки к воздушным бомбардировкам, к уничтожению мирного населения, к сметению с лица земли целых городов, в роде Дрездена или Хиросимы. Пришлось учиться и утилитаризму, и материализму, и атеизму, и эгоцентризму, чтобы дойти до сознания допустимости таких действий в изысканной культурной среде, чтобы перестроить классическую рыцарскую военную этику в большевицкую нравственность уголовных убийц.

И как много понадобилось Западу юридических факультетов, учебников по философии и по энциклопедии права, чтобы на ялтинской конференции отдать в рабство московским друзьям чужие беззащитные страны, чтобы в конце концов заключить мир с Германией без всяких условий! При помощи восточного тоталитарного большевизма западный психологический большевизм судил по новой своей юриспруденции расистский большевизм, центрально-европейский.

И под влиянием модернизма в морали, при свете теории относительности Эйнштейна, при существовании метагеометрии, при отрицании логики в физике, при фрейдизме в психопатологии, при экзистенциализме в философии, при кубизме, футуризме и сюрреализме в искусстве – был создан для суда в Нюрнберге особый закон, имеющий, не в пример всей прошлой цивилизации, силу «обратного действия».

По этому закону, при полной инсценировке судебной процедуры, были среди прочих повешены главнокомандующий германскими армиями и министр иностранных дел. Обвинителем же состоял советский прокурор, отправлявший в свое время российских поклонников Запада на смерть как презренных гадюк.

Такого суда, как могут подтвердить историки, до сих пор не было ни в одной цивилизации; не только в нашей, океанийской, но и в средиземноморской – у египтян, греков и римлян, и даже в речных, по Тигру и Евфрату, – у ассиро-вавилонян. Римская цивилизация, сравнительно с нынешней нашей, была очень скромна: не имела ни радио, ни граммофонов, ни электрического освещения, ни электрических стульев. И все-таки Цезарь, взяв в плен галльского вождя Верцингеторикса, не устроил над ним судебного процесса на основах римского права, чтобы не краснеть перед современниками, a незаметно удавил пленника в темнице, да и то не сразу, а через шесть лет после пленения.

А на несколько столетий раньше, еще совсем в дикие времена, когда царь лидийский Крез напал на персидское царство и был разбит и взят в плен Киром, победитель не только подверг побежденнаго суду своих прокуроров-сатрапов, не просто простил его и даже сделал близким советником своим и своего сына. И происходило это в шестом веке до нашей эры, когда еще не появлялись труды Иеринга, Бирлинга, Меркеля, Пухта, Регельсбергера, не говоря о взглядах на право у Канта, Фихте и Гегеля.