Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

Впрочем, иногда бывают у нее и тревожные минуты и даже драматические положения… Помню, однажды пригласила она меня позавтракать с нею. Угостила на славу. Кофе было даже с ликером. Но после завтрака мне нужно было отнести на почту заказную бандероль, чтобы отправить в Америку. И я неосторожно сказал:

– Дорогая Вера Андреевна, не можете ли вы дать мне какую-нибудь тонкую веревочку, чтобы обвязать бандероль? Боюсь в пути бумажная оболочка может расклеиться.

Сказал я это и тут же сообразил, какую сделал оплошность. Хозяйка покраснела, глаза заметались в разные стороны, на лице появились складки страдания. Она нервно задвигалась на плетеном стуле, будто снизу под нею развели небольшой костер… И дрожащим голосом проговорила:

– Веревочку? Хорошо… Только не знаю… Найдется ли? А, кстати, скажите: вы, кажется все знаете… Чем отличается водородная бомба от обыкновенной атомной?

Веревки я так и не получил.

Знаком я и с другой дамой, по некоторым своим склонностям напоминающей Веру Андреевну. Она тоже очень культурна, тоже мила, отзывчива к чужой беде, прекрасно играет на рояле. Только – одно грустно: у нее страсть ничего не выкидывать из того, что когда-нибудь попало в ее квартиру.

В передней все места, кроме дверей, заняты от пола до потолка коробками разных национальностей и разных размеров. Есть американские с надписью gift; есть английские, шведские, швейцарские; есть, конечно, много и французских, главным образом от оптовой продажи «флай-токса» и ДДТ. А, кроме того, масса других, поменьше: от ботинок, от шляп, от платьев, от панамозы для стирки, от наба, от соли, от сахара, от соды и от прочего такого всякого. И только около вешалки эти все коробки слегка раздвигаются, чтобы дать место жестянкам. Ведь и жестянки тоже требуют своего места! За тридцать то лет, сколько можно съесть консервов даже самой скромной и нетребовательной женщине! И варенье, и горошек, и фасоль, и томаты, и сардины, не говоря уже об анчоусах и Нескафе.

Разумеется, все эти жестянки можно было бы хранить где-нибудь в другом месте, хотя бы в гостиной, если в квартире нет «плакаров» 249 249 От «placard» – стенной, встроенный шкаф (фр.). . Но так может говорить только тот, который не видел гостиной, она же столовая. Тут, в гостиной, вполне достаточно и своих вещей, чтобы втискивать сюда какие-нибудь анчоусы или сардины. Здесь сгруппировались все бутылки, все склянки и вся побитая посуда с 1925-го года. Бутылки и склянки расположились бордюром вокруг комнаты по стенам в порядке их роста: от большого пузатого кианти до маленького пузырька из-под камфарного масла. А посуда громоздится на буфетном шкапу и на двух прилегающих столиках для бриджа. Чего, чего тут нет! И бывшие фарфоровые чайники с провалившимися носиками, представляющее жуткую медицинскую картину; и распавшиеся на части фарфоровые тарелки, белой костью на месте распада указывающие на свое благородное происхождение; и осколки чашек и блюдец, и бывшие чайные ситечки, у которых мелкие дырочки слились в одну общую просторную дыру; и несколько насквозь прожженных кастрюль, рядом с которыми расположилась и кастрюля целая, но с предательской ручкой, которая начинает вертеться в руке, когда нужно снять кипящее молоко.

Только стоящий с противоположной стороны комод в этой столовой сравнительно пуст. На нем слева стоит пылесос, посреди – туалетное зеркало, а справа – флаконы с бывшим одеколоном, гребни, щетки, бигуди и пять будильников. Из будильников идет только один; но как идет! Остальные же полукругом стоят возле него и с восторгом на своих круглых лицах прислушиваются к его неутомимому стуку.

Опять, казалось бы, пылесос из этой компании будильников и флаконов можно было бы изъять и поместить куда-нибудь, например, в спальню. Хозяйка сама это понимает отлично и в свободное время часто обдумывает этот вопрос. Но где в спальне найти свободное место, если там сконцентрировались в разных местах кипы старых русских, французских и английских газет, горшки с хранящимися в них выжатыми тюбиками от зубной пасты, корзины с истлевшим бельем, а главное – восемнадцать пар ботинок, скопившихся со времен новороссийской эвакуации?

С чем, с чем, а с этими ботинками Евдокия Васильевна никогда не расстанется. Она, быть может, уступит кому-нибудь все выжатые тюбики от зубной пасты; возможно – откажется от части старых газет; но каждая пара туфель дорога ей индивидуально, как память. В этой, коричневой, она подавала в русском ресторане в Константинополе… Уже тогда на одной из них почему-то съехал на сторону каблук. А в этой – проводила время в Софии. В Софии Петр Иванович, влюбленный тогда в нее, на одну из них деликатно нажимал под столом сапогом военного образца, стесняясь открыто признаться в любви. Хорошее время было! А в этой паре, оливкового цвета, у которой обе подошвы отскочили, она ходила по Вранячкой Бане, в Сербии. За нею тогда ухаживал один македонец, хотел даже жениться, но она испугалась, отказала ему, а он с горя наелся ражничей 250 250 Сербский шашлык на деревянной палочке. , чивапчичей 251 251 Балканская разновидность кебаба. , и с таким количеством паприки, что получил заворот кишок и скончался. Говоря по-сербски – «цыркнул».